Holy Witch, привет!

Буду дарить Абхазию А конкретно - Гегский водопад. Съездим туда обязательно, оно непередаваемое!




А еще там я впервые увидела растущий "просто так" венерин волос. Целую стену. В пещере слева (там так называемая Малая Гега течет - просто вода сочится и капает из известковой стены).


Да и сама Гега очень живописна, а уж эти огромные каменные блоки, рассыпанные тут и там... не верится, что такая маленькая речка - такая мощная по весне.



Про абхазские радости нашла хорошую статью/отчет - тут www.kp74.ru/news.php?item.2.1


Здравствуйте,  Skazo4niza!

Разрешите поделиться с вами художником Он (она?) мне очень нравится, а вдруг понравится и Вам. tall1thomas
Мои любимые:
stretching her top


seeside


kristina with lion


at the window



Жизнь бьет ключом, и всё по голове, но я, видимо, мазохистка. Да, мне нравится работать до упаду и везти на себе воз - я себя от этого чувствую сильной, умной и быстрой (еще бы - за то же время успевать делать работу двух человек), а это чувство - хорошее. Княжна бы мну не одобрила. Это я просто к тому, что напарница в отпуск уходит.
Таки разобралась с двд. Показывать буду одну короткометражку, "Tete beche" - из-за этой минуты я часа два и валандалась, но оно того стоит Если кому интересно - могу порезать остальные и тоже покидать на ютуб, они няшные

И почему ее как "Задаваки" перевели, везде ее "Головы или хвосты" называют...

какой-то у меня днев неравномерный...

@темы: кино, по жизни, места, подборки рисунков, подборка фоток

---

Люди странные. У нас рядом с домом растет вишня - страшненькая такая, но ягод много, неспелые еще, правда. Третий раз уже вижу, как эти ягоды собирают. И отравы не боятся... А сегодня какая-то бабка ими детей кормила.

Вчера разговариваем с мамой:
- Маам, а у нас засыпка есть какая-нибудь, компотом на работе разводить? А то с чаем бывает лень возиться...
- Викториевая есть, но она не подойдет.
- А смородиновой нет?
- Не, смородины не было же еще.
- Ну я не знаю, может, с прошлой версии осталась...
Сашке пора в отпуск.

Маринко дало диск с короткометражками... но там блин двд-формат! Медиа классик плеером оно открывается, и даже сохраняется как mpg или avi, но всеми другими проигрывателями полученный файл открывается исключительно как звук, и виндосовский муви-мейкер резать его отказывается а там все короткометражки одним куском в гиг длиной. Сашко злиццо. Там смешные есть...

@темы: по жизни

---

Ближайшее время (месяца три) цитат не будет. Просто раньше (до февраля 2008 года) у нас в базе было ограничение на количество символов в номере, оставшиеся тупо обрубались, а поскольку у судебных номера обычно длинные - таких "обрубышей" сейчас около 20 000. А теперь москва заявила, что они будут считаться ошибками. То есть саша должна за три месяца до октября все эти номера расписать полностью. Технология выглядит так: строю выборку за какой-то месяц, открываю каждый документ с длинным номером, копирую номер из заголовка в специальное поле на другой вкладке, нажимаю Ctrl+S, закрываю документ. И так - ближайшие три месяца всё свободное время. Чувствую себя долбодятлом. Модифицированным.

хочу белого ежика... карликового африканского...

@темы: по жизни, подборка фоток

---

Сашко окультурилось по полной.
Ходили с Бэлл в кино - сначала в Арсенал на выставку "О том, как мы гуляли по луне" Йоханны Биллинг. Это не то чтобы выставка... это реальный андеграунд В темноте, в подвале, длинный бетонный коридор перегорожен четырьмя экранами, так, что получились четыре комнаты. Перед каждым экраном - 2-3 стула, и на каждом без перерывов идет свой сюжет. Еще один экран - в первой комнате на стене. Под низким потолком покачиваются незажженые лампочки ильича, эхо шагов и доносящийся звук от соседних экранов, холод... Оно великолепно!
И сюжеты понравились, но найти ничего не смогла, да и не особо хотела, наверно... его там надо смотреть, тем более, что вход свободный. Но понравились... и море под парусом, и как они квартиру освобождали... Всё-таки реально - по квартире современного одиночки можно сказать, чем он интересуется, отследить какие-то привычки, но хрен поймешь, какого этот одиночка пола и сколько ему лет. Вроде бы в той квартире было много плюшевых мишек, так что наверно девичья, но не факт... даже по шмоткам понять невозможно. Оно и к лучшему, наверно...

Потом мы пошли на Озона На эротические короткометражки))) Сразу скажу, не больно они эротические, скорее "околосексуальные". Есть забавные, есть отвратные, но в общем и целом понря. Марынко вроде их скачивала с трекера, стырю у нее и через пару дней повешу, потому что понря многие. Но вообще французы слишком много болтают.

@темы: кино

---

Доброе утро всем



*мурлыкает*

@темы: музыка

---

Здравствуйте,  Mad Maestro!

Вы не пугайтесь, я всех пчел приветствую

Ну шляпы так шляпы Люблю паропанк...

SteamPunk hat with skull by ~ranmanekineko on deviantART


Hat man by ~Carito on deviantART


Steampunk Clock Hat by ~ADreamersImagination on deviantART


Ludiculous Skytop Zeppelin Hat by *porkshanks on deviantART


Hat Trick by ~tote-augen on deviantART


Time Traveler's Top-Hat No. 2 by ~Atratus on deviantART


Тот же автор, Gothic Anachronaut's Top Hat


little hat by =HannahHavoc on deviantART



Начала читать книжку О.И. Тогоевой "Истинная правда". Языки средневекового правосудия. Нря. Основной источник - регистр Шатле, свод уголовных дел, рассмотренных в Париже в 1389-1392 г.г.

Плата за содержание в тюрьме Шатле, Париж

Судя по ордонансам, в конце XIV в. Шатле была переполнена до такой степени, что тюремщики не знали, куда помещать новых заключенных. При этом тюремное заключение было платным. Так, только за само помещение в тюрьму обвиняемый должен был заплатить определенную сумму, согласно своему социальному статусу: граф - 10 ливров, шевалье - 20 парижских су, экюйе - 12 денье, еврей - 2 су, а «все прочие» - 8 денье.
Дополнительно оплачивалась еда и постель. «Прокат» кровати стоил в Шатле в 1425 г. 4 денье. Если заключенный приносил кровать с собой, то платил только за место (2 денье). Такой привилегией пользовались наиболее высокопоставленные преступники, помещавшиеся обычно в соответствующих их социальному статусу отделениях тюрьмы - "Cheynes", "Beauvoir", "Gloriette", "La Mote", "La Falle". На своих кроватях они спали в гордом одиночестве. Что касается прочих, то ордонанс запрещал тюремщикам помещать на одну койку больше 2-3 человек (в помещениях "Boucherie", "Griesche"). Заключенный в "Beauvais" спал на соломе за 2 денье, а в "Puis", Gourdaine", "Berfueil" и "Fosse" платил 1 денье (видимо, за голый пол) .

От себя:
1 ливр = 20 су
1 су = 12 денье
Денье - серебряная монета (фактически динарий). Видимо, цены приводятся за год.

И еще про содержание:
Социальное неравенство проявлялось и в питании. По закону преступникам полагались лишь хлеб и вода, но «благородный человек» имел право на двойную порцию, а по особому разрешению прево - на помощь семьи и друзей. В самом выгодном положении находились те, кто был посажен в тюрьму за долги, - их содержали кредиторы.
Приятное разнообразие в меню вносили лишь пожертвования частных лиц, церковных учреждений и ремесленных корпораций. Они остояли обычно из хлеба, вина и мяса, но происходили только по праздникам.
Мужчины и женщины содержались в тюрьме раздельно. То же правило пытались ввести и в отношении подельников, однако, из-за большой скученности, это не всегда удавалось. Тюремщикам запрещались любые физические и моральные издевательства над заключенными, тем более, что особо опасные преступники находились в карцере (cachot) или «каменном мешке» (oubliette) или бывали закованы в цепи (за которые сами же и платили).

Уловки уголовников

Уловка с фальшивой тонзурой должна была, по замыслу ее владельца, превратить его в клирика. Превращение в «клирика», с точки зрения уголовника, спасало его от преследований светского суда, а, следовательно, от смерти, поскольку суд церковный в качестве высшей меры наказания для лиц духовного звания использовал не смертную казнь, а пожизненное заключение на хлебе и воде. Точно так же исключались пытки и связанные с ними страдания. Впрочем, такая стратегия судьям была прекрасно известна: даже в выборке Кашмаре упоминается 15 случаев маскировки под клирика.
Еще более показательно замечание Кашмаре, сделанное по поводу очередного аналогичного казуса: «[Господин прево] доложил вопрос [о таких клириках] на большом королевском совете господам из парламента, и те постановили, что все люди, которые будут называться клириками, для которых будет определен срок доказать подлинность тонзуры и которые не будут уметь читать или не будут знать ни одной буквы, по истечении этого срока, будут посланы на пытку, чтобы узнать от них правду о том, являются ли они клириками и получили ли они тонзуру по закону...».

Не менее желанным был и образ «достойного человека» (homme honnete), связанный в первую очередь с хорошей, дорогой одеждой. Отношение судей к обвиняемому прежде всего зависело от его внешнего вида. Кашмаре подтверждает это на примере некоего Перрина Алуэ, плотника, арестованного 23 января 1390 г. за кражу из аббатства Нотр-Дам в Суассоне серебряных и позолоченных сосудов. Алуэ не стал отрицать своей вины: казначей аббатства задолжал ему за работу, тогда как Перрин испытывал нужду в деньгах. Разгневанный таким отношением к себе, «по наущению Дьявола» (par temptacion de l'ennemi), он совершил кражу. Несмотря на признание Алуэ, судьи посчитали его «достойным человеком, не нуждающимся в деньгах, поскольку он хорошо и достойно одет...», что позволило им не применять к нему пыток.
Обратная ситуация отражена в деле Симона Лорпина, арестованного 9 августа 1391 г. по подозрению в краже одежды: двух рубашек, шерстяной ткани и куртки. Симон, естественно, отрицал свою вину. Однако судьи были иного мнения: учитывая показания свидетелей, которые видели Симона накануне предполагаемой кражи «в одном рванье» , а также то, «что куртка ему не подходит и скорее всего является ворованной и что упомянутый заключенный не одет даже в рубашку, а также [учитывая] что он, что [представляется] более правдоподобным, для приезда в Париж, чтобы быть [одетым] более чисто и сухо, надел одну из упомянутых рубашек» они решили послать его на пытку.

А вот это жесть...

В то время, когда составлялся регистр Шатле, для приговоренных к смерти не существовало исповеди как таковой. Она была запрещена. Уголовный преступник, т.е. человек социально опасный, не мог и не должен был, с точки зрения судей, рассчитывать на спасение души. Исповедь была официально разрешена только в 1397 г., но судьи восприняли ее негативно. Потребовалось какое-то время и усилия французских теологов (Филиппа де Мезьера и Жана Жерсона), чтобы позволить священникам посещать заключенных накануне казни.

Из приговора: «И будешь ты повешен высоко и далеко от земли, чтобы ты понял, что эта земля, которую ты не побоялся осквернить, отныне не дарует тебе ни укрытия, ни поддержки.»

МirrinMinttu, тебе должно понравиться

Насколько можно судить по дошедшим до нас документам, женщины в XIV-XV вв. были вовсе не прочь поговорить о своих чувствах. Иногда они обсуждали их даже охотнее и откровеннее, чем мужчины. Чего стоит, например, заявление, сделанное некоей молодой особой 12-ти лет во время слушания дела о ее замужестве в 1405 г. Через своих представителей она сообщила судьям, что никто другой, кроме ее дружка по имени Гоше ей не нужен, поскольку он - «мужчина, которого она любит, и в голом виде он ей нравится больше, чем тот, кого выбрал ей дядя».

Книги того же автора - krotov.info/spravki/persons/21person/1970togoev...
И отдельно "Ремесло воровства" - ec-dejavu.ru/v/Vor_2.html

З.Ы. А песня, которая в "настроении", ассоциируется у меня исключительно с Сириусом Блэком.

@музыка: Нечего делать внутри, я стою на пороге,

@настроение: Жду когда кто-нибудь треснет мне дверью по морде...

@темы: история, Языки средневекового правосудия, музыка, подборка фоток

---

Сижу, еду утром на работу - полторы остановки осталось, в маршрутку заходит девушка. Светлые локоны, большие глаза, шелковый струящийся сарафан, минимум макияжа - ангел! Сижу, каваюсь. Рядом место свободное - она села. А потом Саша вдохнула...
Блин, я чихала все эти полторы остановки не переставая! Еще и глаза слезиться начали. Ну зачем, зачем она вылила на себя столько духов, а?
Когда я выскакивала из маршрутки, она почти плакала - наверно, подумала, что я выхожу из-за нее. А вот и нефиг быть такой дурой, даже если ты блондинка.

А еще мне мишка починил плеер. Сашко довольное, правда, оказалось, что дома в кои то веки нет фыколаток, придется завтра утром покупать. Ндя... Но всё равно хорошо - фыколатка выйдет всяко дешевле нового плеера.

На работе читаю персидских поэтов. Интересно, но однообразно, дочитывать, наверно, не буду. Непонятно, как в компанию Хайама, Навои и Низами попала Увайси из 19 века. Не, я ничего против не имею, но странно. Просто женщину включить хотели?

А вот тут можно почитать про жанры узбекской поэзии. Какие-то они слишком... формальные, что ли. Интересно, у нас когда-то всё так же строго было разграничено? До Пушкина...

@темы: по жизни, другие книги

---

Люблю Хайама...

Мы источник веселья — и скорби рудник,
Мы вместилище скверны - и чистый родник.
Человек, словно в зеркале мир,- многолик.
Он ничтожен - и он же безмерно велик!

Слышал я, что в раю, мол, сады и луга,
Реки меда, кисельные, мол, берега.
Дай мне чашу вина! Не люблю обещаний.
Мне наличность презренная дорога...

До щек ее добраться - нежных роз?
Сначала в сердце тысячи заноз!
Так гребень: в зубья мелкие изрежут,
Чтоб слаще плавал в роскоши волос!

Тот, кто с юности верует в собственный ум,
Стал в погоне за истиной сух и угрюм.
Притязающий с детства на знание жизни,
Виноградом не став, превратился в изюм.

«Надо жить,— нам внушают,— в постах и труд
Как живете вы —так и воскреснете-де!»
Я с подругой и с чашей вина неразлучен —
Чтобы так и проснуться на Страшном суде.

Будешь в обществе гордых ученых ослов,
Постарайся ослом притвориться без слов,
Ибо каждого, кто не осел, эти дурни
Обвиняют немедля в подрыве основ.

Не таи в своем сердце обид и скорбей,
Ради звонкой монеты поклонов не бей.
Если друга ты вовремя не накормишь —
Всё сожрет без остатка наследник-злодей.

Я вчера наблюдал, как вращается круг,
Как спокойно, не помня чинов и заслуг,
Лепит чашу гончар из голов и из рук,
Из великих царей и последних пьянчуг.

Кто, живя на земле, не грешил? Отвечай!
Ну, а кто не грешил — разве жил? Отвечай!
Чем Ты лучше меня, если мне в наказанье
Ты ответное зло совершил? Отвечай!

Вхожу в мечеть смиренно, с поникшей головой,
Как будто для молитвы... но замысел иной:
Здесь коврик незаметно стащил я в прошлый раз;
А он уж поистерся, хочу стянуть другой.

Тот усердствует слишком, кричит: «Эт о — я! »
В кошельке золотишком бренчит: «Эт о — я! »
Но едва лишь успеет наладить делишки -
Смерть в окно к хвастунишке стучит: «Это — я!»

Мы источник веселья — и скорби рудник,
Мы вместилище скверны - и чистый родник.
Человек, словно в зеркале мир,- многолик.
Он ничтожен - и он же безмерно велик!

Пью не ради того, чтоб ханже насолить
Или сердце, не мудрствуя, развеселить,—
Мне хоть раз бы вздохнуть глубоко и свободно,
А для этого надобно память залить.

Если ты не впадаешь в молитвенный раж,
Но последний кусок неимущим отдашь,
Если ты никого из друзей не предашь -
Прямо в рай попадешь... Если выпить мне дашь!

Ты мрачен? Покури хашиш — и мрака нет;
Иль кубок осуши — тоски пройдет и след.
Но стал ты суфием, увы! Не пьешь, не куришь.
Булыжник погрызи — вот мой тебе совет.

@темы: другие книги, Омар Хайам

---

Сашко вернулось. Всё ухайдакавшееся.
Поняла, что жутко бесят люди, говорящие "эта страна", вот просто до скрежета зубовного и желания стукнуть. Впервые это выражение я услышала в 2003 году в Питере в вариации "только русские могут..." - тогда у нас задержали обед на полчаса у всей группы, мы расположились в ожидании на подоконниках в кафешке (потому что тяжело было, жарко и уставшие - всё утро бродили), и администратор начала войдосить, что вот, так только русские себя ведут, хотя я лично подобное поведение (сесть там, где придется) как раз за иностранцами замечала. И тут снова напомнило - в пятницу электричку в деревню сначала подали, а потом объявили, что в связи с неисправностью состава отправление будет с другой платформы. Ну и туда подали в 30 минут при отправлении в 25, и вагонов меньше, чем обычно. Так две тетки передо мной на весь перрон возмущались, что "в этой стране всё не для людей и лишь бы поиздеваться". Да, блин, развлекаются так железнодорожники, игра типа - собери состав за 10 минут. Ррррр, бесят!

фотки поросенка. для позитиву

Это мы его мыли травяной водой. Ему нравится.







Это он в стойле увидел палку Ждет, когда чесать будем


А это Сашко и дед ставят копешку. Я уже забыла, как тяжело ходить по сену кругами >_<



Еще наснимала цветочков, но их постить лень.

@темы: по жизни, фотоотчеты

---

Сашко сходило на трансформеров. Вывод - картинка хорошая, но они всё равно там все дебилы

спойлер

Дано - герой, девушка героя, мама героя, папа героя, Бамблби. Герою надо полмили пробежать до базы, иначе весь мир погибнет, вокруг кружат коварные десептиконы, и вот как думаете, что делает этот долбодятел? Он не прыгает в машину и не жмет на газ - не, зачем... Он отправляет Бамблби с мамой и папой - "отвези их в безопасное место", а сам бежит пешком. Идиот, клинический... Блин, если ты не добежишь - они всё равно помрут, так какого хрена ты лишаешь себя самого быстрого способа? А так - всего понемножку, есть и любофффь, и драки, спецэффекты отличные, много юмора и мало Молнии А я хотела Молнию! Я люблю гламурные розовые мотоциклы!
Очень впечатлил старый десептикон, который им помогал. И жалко киску с вырванным позвоночником, оно красивое было

фанарт

da huang feng by ~Xhui9 on deviantART


Transformers by ~jrsov on deviantART


Transformers Optimus Prime by ~RaptorKraine on deviantART


transformers by ~wanbao on deviantART



А еще сашко завтра едет в деревню, поэтому до воскресенья в сети не появится. Баааня *.*

@темы: кино, подборки рисунков

---

15.06.2009 в 13:02

Пишет  Melody Si:

Вот она, эмоция!

Эта женщина выходила умирающего травмированного льва, а потом отдала его в зоопарк. Через некоторое время она навестила его и...смотрим видео!

Я укаваилось ^^ Редко у себя репосты делаю, но мимо этого пройти не смогла )))

@темы: цитатное

---

Сол, как и обещала - мои любимые песни сплина.

Жертва талого льда.


Что ты будешь делать.


Будь моей тенью.


Скоро будет солнечно.




А вообще я сегодня умниццо. Я купила билет до Адлера и починила очки (у них одна держалка у носа отвалилась). Всё успела. На работе, правда, дурновато как-то, но это можно перетерпеть. Бесит марынко, которое мну зазывает в пятницу взять отпуск и пошляться по выставкам. Этот человек не понимает разницу между режимом экономии (который, как я уже писала, поставлен у меня по умолчанию), и режимом жесткой экономии, когда мне на 20 тысяч надо жить полтора месяца, оплатить инет, купить билет обратно и еще с собой взять тысяч 15. Ну нет у меня сейчас денег на выставки - а она всё равно ноет, типа "у тебя никогда денег нет". Брррр. Надоело.

А еще у нас системник тикает один на работе Оо. Ждем, когда взорвется.

@темы: по жизни, музыка

---

Никуда я, естественно, не поехала... проспала.

Шизофреничные граждане были всегда... про одну такую, которая даже охранку умудрилась достать.

Монакова Антонина, крестьянка. В 1901 году в г. Никольске Вологодское губернское жандармское управление обнаружило в сенях пакет с надписью "Передать домашним. А.Воронецкий", содержащий 4 письма Антонины Монаковой и рукописный устав тайного общества "Кредо".
При разведке выяснилось, что Воронецкий ведет нетрезвый образ жизни и даже имел намерение покончить с собой, а также, что он вполне благонадежен и что Монакова, поссорившись с ним, написала анонимный донос на него жандармскому управлению. Свидетели удостоверили, что Монакова отличается нетрезвым поведением, легко вступает в любовную связь и обыкновенно выдает себя за политическую ссыльную, рассказывала о себе, что она дочь генерала, окончила курс в гимназии и привлекалась по выдающемуся государственному преступлению, тогда как в действительности Монакова - дочь крестьянина, нигде почти не училась, несколько раз судилась за кражу и бесписьменность, отбывала за это в Устюгском женском монастыре заключение и была привлечена раз к дознанию за оскорбление Величества.
По заявлению частного поверенного Бардовского, Монакова, явившись к нему под предлогом просить работы, зазвала его к себе и после того, как Бардовский, побывавши у нее два-три раза, прекратил посещения, стала вымогать у него деньги, угрожая, что в противном случае ему не избежать рук жандармов.
На дознании Монакова первоначально дала весьма подробные показания об участии своем в тайных обществах "Кредо", "Арор", "Защита", а впоследствии объяснила, что все прежние показания ее ложны, что она никогда не состояла ни в одном преступном обществе, устав написала, чтобы убедить Воронецкого, что она - государственная преступница, донесла же потому, что ее обидели, назвав проституткой.
Ввиду этого Монакова, уличенная в заочном оскорблении вдовствующей государыни, была подвергнута аресту при волостном правлении на три недели.
После этого Монакова появилась в Ярославле и представила губернатору записку, более чем на десяти листах, о сношениях своих с местными "радикалами", в которой привела слышанные ею разговоры и т.д. Донос был написан так гладко, что Рогович принял выдумки за чистую монету и собирался приехать в Петербург с особым докладом; его разочаровали, указав, что Монакова - известная мистификаторша.
Писания Монаковой свидетельствуют о богатстве ее фантазии и умении излагать их правдоподобно. Она не имела настоящих связей с революционной средой, и потому обманность ее доносов распознать было не трудно.
Тревога, поднятая Монаковой в ярославской администрации, вызвала следующую заметку, помещенную в №3 (ноябрь 1903 г.) "Листка Северного комитета": "Предупреждаем наших читателей относительно Антонины Монаковой, она живет в Ярославле и называет себя то фельдшерицей, то акушеркой, то швеей. По наведенным справкам, прошлое ее очень сомнительное. Советуем держаться от этой темной личности подальше".

История потомственного дворянина города Рязани Сергея Васильевича Праотцева, рассказанная им самим. Видимо, Латинская Америка тогда вполне обжита русскими была...

Его высокопревосходительству
господину директору Департамента
полиции потомственного
дворянина города Рязани
Сергея Васильевича Праотцева

Прошение

С двадцатилетнего возраста я состоял сотрудником у разных лиц, ведших борьбу с революционным движением в России.
Отец мой был привлекаем по процессу "Народной воли", и поэтому я был поставлен с ранней молодости в революционную среду.
Сознание долга перед государем и отечеством побудило меня использовать таковое мое положение в видах борьбы с революционным движением. Начал я свою деятельность с Н.С.Бердяевым в Москве, затем продолжал с С.В.Зубатовым.
В 1894 году Зубатов отрекомендовал меня покойному Семякину, и я работал год в Петербурге. Затем отправился на лето в Саратов, где мне пришлось работать с двумя помощниками, командированными Зубатовым из Москвы.
На другой год - в год коронования: государя императора Николая Александровича - продолжал службу в Москве около года и затем, когда революционная среда от меня отошла, я уехал в п. Клинцы, где занял место учителя рисования в тамошнем ремесленном училище...
Года через четыре, когда я уже служил в Киеве в коммерческих училищах, моя родственница, Л.Н.Чернова, ввела меня опять в круг революционеров, и я тотчас же вошел в сношения с Департаментом полиции, так как в Киеве в то время охранного отделения еще не существовало.
В 1904 году, после того как я около двух лет держал конспиративную квартиру Гершуни в Десятинном переулке, я до такой степени расстроил свое здоровье постоянным нервным напряжением, что попросил тогдашнего моего начальника, полковника Спиридовича, уволить меня.
Передав свои связи в революционной среде по просьбе полковника Спиридовича одной новой сотруднице, я уехал на Кавказ.
Этим кончилась моя служба в качестве сотрудника.
В 1905 годуя оставил место во Владикавказском кадетском корпусе и уехал в Париж, чтобы отдаться всецело живописи.
В Париже жить мне приходилось исключительно среди русских эмигрантов, в сношение с политическим розыском не входил, так как не интересовался политическими делами и очень тяготился той средой, в которой жил.
Наконец, это привело к тому, что я уехал в Америку, надеясь в Буэнос-Айресе заработать несколько денег и с этими средствами устроиться где-нибудь в глуши, заняться со своими двумя мальчиками земледелием.
Руководился я главным образом желанием спасти детей от растлевающего влияния так называемых идейных течений, всюду быстро распространяющихся.
В Буэнос-Айресе жить мне пришлось среди революционеров, даже в одной комнате с очень видным максималистом Правдиным.
Случилось так, что одного бедного террориста помяло в мастерской машиной и Правдин его вез в госпиталь. При переезде на извозчике раненый передал Правдину письмо из Парижа о моем разоблачении Меньшиковым, а также о соглашении нескольких русских рабочих убить меня. Правдин все это мне сообщил, но еще накануне его сообщения в окно кто-то целился в меня из ружья, и я предупредил выстрел только тем, что быстро потушил свечку и закрыл ставни.
Потом некоторое время мне пришлось скрываться каждую ночь, переменяя гостиницу.
Но однажды ночью, когда я посетил Правдина, чтобы взять из чемодана чистое белье, меня чуть не убили, сделав по мне 4 - 5 выстрелов из револьвера, и я едва спасся бегством.
Наконец настоятель церкви дал мне пристанище при церкви.
Он же помог наскоро мне распродать мои этюды, и таким образом я выручил рублей 800 на то, чтобы уехать.
Со мной поехали в Парагвай Правдин и еще один беглый моряк.. Они притворились не верящими в разоблачения и желающими тоже устроиться на земле. Правдин выхлопотал у администрации 9 гектаров земли. В лесу нам по ночам пришлось дежурить у костра, чтобы отгонять диких зверей и караулить вещи от индейцев. На третий или четвертый день, когда я лег после моего дежурства, они, думая, что я сплю, завели разговор о том, что надо покончить со мной и, симулировав при ком-нибудь нечаянный выстрел, убить меня. Я дождался утра и объявил им, как будто проснувшись, что я от них ухожу. Это был психологический момент, они дали мне собраться, очевидно, не веря тому, что я решусь уйти без знания испанского языка и совершенно без денег. И когда я перешел поляну и скрылся от них за деревьями, они стали мне вдогонку стрелять, но не могли уже причинить мне вреда.
Около б месяцев я блуждал по стране, пока не добрел до Асунсиона, столицы Парагвая.
Здесь не хватит места рассказывать все перипетии четырех с половиной лет, проведенных мной в Парагвае, скажу только, что я затратил нечеловеческую энергию, чтобы осуществить идею поселения на земле. Взяв у парагвайского правительства в колонии "Новая Италия" 14 гектаров леса, я вырубил один гектар и засадил его, выстроил хижину и все это без копейки денег и без помощников. В продолжении целого года мне не пришлось почти ни разу поесть хлеба, и питался я исключительно тем, что удавалось застрелить. Я съел более полутораста обезьян, так как их было легче убивать. Сломав себе ключицу на правом плече, шесть месяцев я был лишен возможности работать. Наступила революция в Парагвае, и я перебрался опять в Асунсион, где и поступил в качестве практиканта в госпиталь для раненых бесплатным добровольцем. В госпитале я проработал в течение восьми месяцев. Хотя своей работой я заслужил уважение и дружбу докторов, но русские революционеры обнаружили мое пребывание и путем компрометирующих писем и другими путями начали меня преследовать. При закрытии госпиталя я подвергся прямому избиению со стороны низших служащих госпиталя, которые поголовно были члены анархического клуба и были направлены на меня одним русским анархистом.
Всю ночь просидел надо мной один из докторов госпиталя, и затем несколько недель я пролежал в кровати и не могу оправиться совершенно до сих пор от последствий побоев.
Жить в Южной Америке, где так много русских революционеров и где я не был от них ничем защищен, мне не представлялось больше возможности. Кроме того, я боялся умереть там, потеряв для России двух мальчиков, которые все эти годы находились в приюте в Буэнос-Айресе.
Постоянно хворая и с каждым месяцем чувствуя себя все слабее, я стал думать только о том, чтобы достать нужное количество денег на переезд в Россию. Мне казалось, что мое правительство должно было устроить безбедно мое существование и возможность быть еще полезным, а также воспитать двух мальчиков верными слугами царю и отечеству. Мне удалось написать картину, которую правительство Парагвая купило для музея. Может быть, оно этим хотело вознаградить меня за бесплатный уход за ранеными в госпитале.
Таким образом мне удалось заручиться суммой в 500 аргентинских песо. С этими деньгами я поспешил в Буэнос-Айрес, а оттуда, взяв из приюта детей, приехал в Петербург.
Здесь нет места для перечисления всех тех фактов моей жизни, которые доказывают, что мной руководило в моей службе государю императору идейное начало, а не политическое стремление к карьере и обогащению, но думаю, что вышесказанное достаточно меня характеризует и из всего сказанного явствует, что только крайность заставила меня обратиться за помощью к Вашему превосходительству. Что ожидает меня, если Вы не окажете мне самой широкой поддержки. Кроме службы по борьбе с революцией, я нервно изнемог за 11 лет службы в качестве учителя рисования.
Я же ни в чем не виноват. Виноват во всем начальник, которому я доверялся безусловно. А между тем, когда я начинал служить, С.В.Зубатов спрашивал, чего я хочу добиваться - карьеры или денег, я отвечал, что единственное мое желание и условие службы, чтобы сохранилась вечная тайна, и он мне это обещал от лица правительства; когда же я усомнился, он мне доказал, что правительство должно оберегать эту тайну в своих же интересах. И вот Меньшиков, который сносился со мной от лица правительства и которому я доверял, как представителю правительства, выдает меня врагам в то время, когда я нахожусь в их стане. Мне только чудом удалось спастись от их мщения, и то временно,
Я знаю, что великодушное сердце русских государей никогда не допускало оставить без помощи людей, страдавших от исполнения своего долга, и я уверен, что Ваше превосходительство, взглянув с этой точки зрения на мое положение, сделаете все возможное для того, чтобы и мне дожить свой век так, как прилично дворянину, и принеся возможную пользу государю и отечеству, а также и воспитать двух детей верными слугами царю и отечеству.

С.-Петербург, 3 января 1914 г.
Сергей Васильевич Праотцев".

@темы: история, История сыска в России

---

Сашко сделало браслетку из шайбочек ^^ Сашке было лень покупать тесемку, но зато она нашла мелкие шайбочки и оранжевое (кто бы сомневался) мулине. Теперь у меня есть это:



В следующий раз иголку надо будет использовать с самого начала, с ней удобнее.
Почему-то на левую руку браслетка не хотела совсем, придется носить на правой...

В Орленке смотрели немецкую подборку Kurzfilm - Обзор. При поддержке фьючи шортса и всё такое, вполне даже интересно, а местами забавно.

Чёртов футбол / Bloody footy, Дин Чиркоп, Австралия, 2005, 14'59 минут
Мило. Видимо, они решили в каждую программу включать что-то такое... политкорректненькое. Не, я не спорю - фильм хороший, но уже в зубах навязло. А тут еще в сочетании с правом детей на самовыражение >_<
Я не против этого самого права, оно для меня естественно - поэтому каждый раз совать фильмы про то, что надо дышать воздухом, и как вам будет плохо, если вы будете дышать не воздухом... надоело.
Ролег не нашла.

Оса / Wasp, Андрэа Арнольд, 24'30
Тем, кто любит говорить, что у нас все плохо, бедность и быдло - стоит посмотреть ИМХО.
Про мамашку 4 детей, которой детей кормить совсем нечем. От слова вообще. До такой степени, что найдя на кухне пакет с остатками крошек от печенья, она сует его в руки старшей девочке и говорит "Раздели на всех".
Мне сразу показалось, что она немного даунито - из тех, кто страдает половой распущенностью. Ну есть такие женщины, я не знаю, как объяснить... которые не настолько больны, чтобы их изолировать, но за свои действия отвечают слабо. Чем дальше смотрела, тем больше убеждалась. А уж когда она встретилась со старым знакомым и начала ему улыбаться - поверила совсем. Эта радостная улыбка не совсем психически здорового человека - точно так же у нас в деревне всем мужчинам дурочка Верка улыбалась.
В общем, фильм хороший. Нашла только маленький ролик, как раз про встречу:

Понимаю, за что ему дали оскара.

Посылка / Deliver, Тил Новак, Германия, 2005, 9'00 минут
Безусловное ня. И за графику, и за идею. Оно великолепно.

Сайт автора - www.framebox.de/
Оттуда:


Шнурок / Dangle, Филипп Трэйл, Германия- Англия , 2003, 5'54 минут
Про то, что не надо заигрывать с темнотой, а то она настанет совсем. Ну это лично я так поняла, в контексте христианства, а на самом деле вполне может быть, что оно вовсе не о том. Вон, некоторые считают, что это об ответственности человека перед природой.


Сюрприз / Surprise, Вайт Хэлмер, Германия, 1995, 6'00 минут
Моя уржалось))))

Вот уж точно, с добрым утром, любимая! Раскрашенное ч/б, как старые фотографии.

Помидороголовые / Tomatoheads, Поль Хорн, Гаральд Хунд, Австрия, 2001, 6’00 минут
Еще одна ржака)) Про людей, живущих вниз головой. Я представляю, как они угорали во время съемок - они иногда чуть ли не на камеру ржут. Жаль, видео не нашла

Клаус на Грузоподъемнике / Klaus Forklift, Йорг Вагнер и Стефан Прин, Германия, 2001, 9'30 минут
Чисто треш. Единственное обидно - лучше бы они до конца использовали прием с пособием по технике безопасности, было бы смешнее.

Субтитры английские.

@темы: кино

---

Сходила на очередные короткометражки и попрощалась с Орленком - эти суки закрывают его "на ремонт", будут делать новые стулья, звук и т.п. Блин, единственный нормальный кинотеатр был
О фильмах напишу завтра, сегодня - продолжен из темы охранки. Рубеж 19 и 20 веков, провокаторы и прочий "ветер перемен".
Сразу скажу - сама я, то ли в силу пола, то ли из-за консервативности общей, к всяческим революционерам отношусь негативно. Потому что сломать всякий сможет, а вот работать и строить - это да, уважение вызывает. Ну и охранное отделение поэтому скорее уважаю. Работу они делали нужную, другой вопрос, что были обречены на неудачу...

Очень милая наглость. Моя ухихикалось.

Очень милая наглость. Моя ухихикалось.

"Господину директору Департамента
полиции его превосходительству
Степану Петровичу Белецкому
от административно-ссыльного
потомственного почетного гражданина
Матвея Ивановича Бряндинского

Прошение

Ваше Превосходительство! В марте 1908 по распоряжению Департамента полиции, я был выслан из Казани в Тамбовскую губернию сроком на 3 года и в марте 1909 года из ссылки скрылся за границу, где и проживал под собственной фамилией в Париже и Нанси. Убедившись в ошибочности моих былых увлечений, за которые подвергся административной высылке, и раскаиваясь в них, я вернулся из-за границы и проживаю в данное время в гор. Переяславле, Полтавской губ. под именем Павла Ивановича Исаева. Передаю свою судьбу в руки Вашего Превосходительства в надежде, что Вы сочтете мои пятилетние скитания достаточным для моего вразумления наказанием и, засчитав мое пребывание за границей вместо неотбытого срока высылки, позвольте мне, таким образом, возвратиться к своей семье и загладить свои былые ошибки полнейшей лояльностью всей своей остальной жизни.
Время и место своего пребывания за границей в случае нужды я мог бы установить официально, так как и в Париже, и в Нанси выправлял себе вид на жительство из соответственных муниципальных управлений.
Матвей Бряндинский.
26 декабря 1913 г."

"26 декабря 1913 года.
Уважаемый Михаил Фридрихович!
Посылаю Вам копии с моего прошения и доклада, которые я одновременно отсылаю директору департамента С.П.Белецкому, желая рассчитаться за свои старые ошибки и покончить со своим нелегальным существованием.
Считаю необходимым послать это Вам, во-первых, потому, что я там указываю, что некоторое время работал под Вашим руководством, и Вас могут спросить что-либо по этому поводу; во-вторых, Вам было бы необходимо знать, о чем и как я прошу, в том случае, если бы Вы согласились посодействовать мне, о чем я Вас усердно прошу: Ваше доброе слово, сказанное в департаменте вовремя и там, где нужно, значит очень много, если только не все, для моего дела.
Вы были всегда внимательны ко мне и уже раз оказали мне поддержку в трудную минуту; не откажите и в этот раз поддержать мои ходатайства.
Остаюсь всегда готовым к услугам признательный вам
Вяткин-Кропоткин"

В Европе Бряндинский, он же Вяткин, он же Кропоткин, он же Матвей, работал в РСДРП на третье отделение.
Судя по тому, что на его "розыскной" карточке имеется штемпель: "Розыск отменен, цир. ДП от 12 апр. 1914 г.", можно думать, что просьба Бряндинского о его реабилитации была Департаментом полиции удовлетворена.

История Зинаиды Жученко. Всем, кто хочет близко к реальности описать раскрытие двойного агента - рекомендую к прочтению, другой вопрос, что на Снейпа она не похожа абсолютно.

"Дорогой мой друг! Боюсь только одного: серной кислоты. Начинаю думать, они не убьют меня. Довольно трудно ведь. Они уверены, что я окружена толпой полицейских. И "жалко жертвовать одним из славных на провокатора" - думается мне, говорят они. Вероятно, дойдут до серной кислоты. Конечно, и это поправимо... Но обидно будет. ... И особенно опасаюсь, что они похитят сына. Несколько раз представляла себе, как будет, что я буду ощущать, когда меня откроют, и, к своему счастью, вижу, что это гораздо легче. Просто-таки великолепно чувствую себя. При мысли, что они застрелят меня, конечно."

История Зинаиды Жученко. Всем, кто хочет близко к реальности описать раскрытие двойного агента - рекомендую к прочтению, другой вопрос, что на Снейпа она не похожа абсолютно.

12 октября 1909 года И. А. Столыпин представил следующий всеподданнейший доклад:
"Летом текущего года, благодаря особым обстоятельствам последнего времени, старому эмигранту-народовольцу Бурцеву удалось разоблачить и придать широкой огласке долговременную секретную службу по политическому розыску жены врача Зинаиды Федоровны Жученко, урожденной Гернгросс.
На секретную службу по Департаменту полиции Гернгросс поступила в 1893 году и, переехав весной 1894 года на жительство в Москву, стала работать при местном охранном отделении. За-этот период времени Жученко успела оказать содействие обнаружению и преданию в руки властей деятелей "московского террористического кружка" (Распутин, Бахарев и др.), подготовлявшего злодеяние чрезвычайной важности.
Будучи привлечена к ответственности по этому делу, Гернгросс, на основании высочайшего Вашего Императорского Величества повеления, последовавшего по всеподданнейшему министра юстиции докладу в 14-й день февраля месяца 1896 года, была, по вменении ей в наказание предварительного ареста, выслана под надзор полиции на пять лет в город Кутаис, где в 1897 году и вступила в брак со студентом, ныне врачом Николаем Жученко, и перешла на жительство, с надлежащего разрешения, в город Юрьев, откуда с малолетним сыном своим в апреле 1898 года скрылась за границу и занималась там воспитанием горячо любимого сына, оставаясь несколько лет совершенно в стороне от русской деятельности, но затем, весною 1903 года, видя усиление революционного движения в своем отечестве и тяготясь своим бездействием в столь тревожное для России время, возобновила свою работу по политическому розыску и оказала правительству ряд дельных услуг по политическому розыску и освоению деятельности укрывавшихся за границей русских политических выходцев. Осенью 1905 года Жученко была командирована по делам политического розыска из-за границы в Москву, где во время мятежа работала при особо тяжелых условиях, с непосредственной опасностью для жизни, над уничтожением боевых революционных партий, свивших гнездо в столице.
Проживая до февраля текущего года в Москве, с небольшими перерывами, вызванными служебными поездками за границу, Жученко проникла в боевую организацию партии социалистов-революционеров, где и приобрела прочные связи, благодаря чему была выяснена и привлечена к ответственности вся летучая боевая организация московского областного комитета партии, а также произведен ряд более или менее крупных арестов.
Работая таким образом долгое время вполне плодотворно и обладая солидными связями в революционных сферах, Жученко доставляла правительству очень ценные сведения и приносила политическому розыску огромную пользу; так, благодаря названной личности, удалось обнаружить и разгромить целый ряд тайных организаций и предать в руки правосудия многих серьезных революционных деятелей, а равно своевременно предупредить грандиозные террористические покушения.
Жученко является личностью далеко не заурядною: она одарена прекрасными умственными способностями, хорошо образована, глубоко честна и порядочна, отличается самостоятельным характером и сильной волей, умеет ярко оценивать обстановку каждого случая, делу политического розыска служила не из корыстных, а из идейных побуждений и фанатически, до самоотвержения, предана престолу, ввиду сего относится к розыскному делу вполне сознательно, и постоянно заботится только об интересах дела.
Последние годы Жученко получала в общем, включая и назначенное 7 лет тому назад Департаментом полиции за прежние заслуги постоянное пособие, 300 рублей в месяц, но при постоянно экономной жизни большую часть жалованья тратила на служебные расходы.
Настоящее разоблачение розыскной деятельности Зинаиды Жученко, происшедшее по совершенно независящим от нее обстоятельствам, легко может по целому ряду печатных примеров завершиться в отношении ее кровавой расправой.
Признавая таким образом участь Зинаиды Жученко заслуживающей исключительного внимания и озабочиваясь ограждением ее личной безопасности и обеспечением ей возможности дать должное воспитание сыну, всеподданнейшим долгом поставляю себе повергнуть на монаршее Вашего Императорского Величества благовоззрение ходатайство мое о всемилостивейшем пожаловании Зинаиде Жученко из секретных сумм Департамента полиции пожизненной пенсии, в размере трех тысяч шестисот (3 600) рублей в год, применительно к размеру получавшегося ею за последние годы жалованья".
27 октября 1905 года в Ливадии на подлинном докладе царь положил резолюцию "согласен". Жученко была тотчас же уведомлена о высочайшей милости и поспешила выразить свою благодарность в письме на имя товарища министра П. Р. Курлова. "Ваше высокопревосходительство, - писала Жученко, - приношу Вам свою глубокую благодарность за назначение мне поистине княжеской пенсии. Считаю долгом сама отметить, что такая высокая оценка сделана мне не за услуги мои в политическом отношении, а только благодаря Вашему ко мне необычайному вниманию, за мою искреннюю горячую преданность делу, которому я имела счастье и честь служить, к несчастью - так недолго. Ваше внимание ко мне дает мне смелость почтительнейше просить вас обеспечить моего сына Николая частью моей пенсии на случай моей смерти до достижения им совершеннолетия". Это письмо было доложено директору департамента И. П. Зуеву, который приказал: "В случае смерти 3. Жученко представить всеподданнейший доклад, в коем, применительно к правилам пенсионного устава- ходатайствовать о даровании Николаю Жученко пенсии в размере 900 рублей в год, впредь до совершеннолетия, если он не будет помещен на воспитание на казенный счет в одно из правительственных учебных заведений".

Зинаида Федоровна Жученко, урожденная Гернгросс, представляет явление исключительное в галерее охранных типов. Она - образцовый экземпляр типа убежденных провокаторов. Она была таким своим, таким домашним человеком в охранной среде; ее отношения к своему жандармскому начальнику, ко всем этим Гартингам, Климовичам, фон Коттенам были совершенно близкие, но без тени фамильярности. Все эти господа относились к ней с великим уважением, дружеской почтительностью и безоглядной доверенностью. Они не "руководили" ею, а работали совместно с нею так, как работали бы с любым опытным жандармским офицером, и даже с большей уверенностью, склоняясь перед ее опытностью, умом, педантичной точностью. Ее отношение к руководителям было полно товарищеской приязни и оживленной дружбы - как раз тех качеств, которые так ценны при общей работе.
В партии, членом которой была Жученко, она была ценным и желанным работником. На ее испытанную точность в "работе", на ее щепетильную добросовестность, на ее товарищескую обязательность можно было положиться. Из рядового члена партии она становится руководителем партийной работы; она входила в состав областного комитета центральной области партии эсеров и приняла участие в Лондонской конференции в 1908 году. Известие об ее предательстве произвело ошеломляющее впечатление.
Подозрения возникли в феврале 1909 года, окрепли в апреле, но для превращения в достоверный факт нуждались в непререкаемом аргументе. 26 августа Центральный Комитет обратился к В. Л. Бурцеву с следующим предложением: "ЦК п.с.-р. собрал ряд данных, уличающих 3. Ф. Жученко в провокационной деятельности" ЦК считал бы полезным предварительно, до предъявления Жученко формального обвинения, сделать попытку получить от нее подробные показания об известном ей из провокационного мира. НТК полагает, что вы, как редактор "Былого", могли бы предпринять эту попытку, и со своей стороны готовы оказать вам в этом необходимое содействие".
Жученко, подозревая неладное, еще в феврале 1909 года выехала из Москвы и укрылась в Шарлоттенбурге, в скромной квартире. Здесь нашел ее Бурцев, и здесь же она ответила полным признанием выдвинутых против нее обвинений. Она выразила свое сожаление, что так мало послужила охранному отделению, но стояла только на одном, что провокацией она не занималась. "Я служила идее, - заявила она Бурцеву. - Помните, что я честный сотрудник Департамента полиции в его борьбе с революционерами..." "Сотрудничество - одно из более действенных средств борьбы с революцией", - писала она Бурцеву, повторяя в сущности одно из основных положений инструкции по ведению внутреннего наблюдения. "Я не одна, у меня много единомышленников, как в России, так и за границей. Мне дано высшее счастье: остаться верной до конца своим убеждениям, не проявить шкурного страха, и мысль о смерти меня не страшила никогда (иначе я никогда бы не перевозила бомб, как и много другого не делала бы)".
Бурцев составил подробный рассказ о посещении Жученко и о своих беседах с ней. Этот рассказ необычайно интересен с психологической стороны, но еще интереснее с этой точки зрения отчет о посещении Бурцева и его беседах с Жученко, сделанный ею самой в письмах к начальнику - полковнику М.Ф.Коттену, в то время начальнику Московского охранного отделения. Сопоставление этих двух рассказов только усиливает драматический эффект события.
Бурцев рассказывает, как 11 августа 1909 года он появился в квартире Жученко. Он обратился к ней с просьбой поделиться с ним воспоминаниями в области освободительного движения. Жученко скромно ответила ему, что она стояла далеко от организаций и вряд ли может быть полезна ему. Впрочем, он может задать ей вопросы. Но Бурцев не решился начать свой допрос в ее квартире, где был ее сын и жила ее подруга. Он просил ее прийти для беседы вечером в кафе. Она согласилась, пришла в условленное место, но по какому-то недоразумению не встретила Бурцева. В этот день допрос не состоялся.
Вечером, взволнованная посещением Бурцева, Жученко писала своему другу и начальнику фон Коттену: "Не знаете ли, дорогой мой друг, исчезли ли уже сороки из уготовленных им теплых краев? Мне кажется, они уже за границей. И вот почему. Сегодня был у меня Бурцев. "Собираю воспоминания и прошу вас поделиться со мной вашими". - "Что же вас интересует?" - "Все. Но здесь неудобно говорить. Будьте добры приехать в 7 ч. вечера на Friedrichstrasse, к подземке. Я буду там ровно в 7 ч". В 7 ч. я была, как условлено, но его там не было. Прождала до 8 ч. и отправилась домой. Вероятно, завтра придет еще раз, если только мой приезд к подземке уже не сыграл какой-то роли. Сауest или нет? Думаю, да. Не будь одно да (простите за тяжелый язык), Р.Гальц уведомила бы меня давно о визите... Когда я ехала на подземке, признаюсь, мелькнула мысль - не встречаться с ним, уехать. Но это только одно мгновение было. "Я вас где-то встречал". - "Очень возможно" (никогда не видела ). Ну, как не пожалеть, что Вы не здесь! Было бы интересно побеседовать. Но только Вы остались бы мною недовольны: Вы не любите, когда я говорю спокойно. Но чего волноваться! Я так себе и представляла. Именно он должен был прийти ко мне. Если возможно будет писать, сейчас же напишу Вам о продолжении сей истории. А пока все же до свидания. Всего, всего лучшего!"
Первый акт драмы с завязкой сыгран. Сотрудник чувствует, что за ним следят, что он открыт, и ждет, как произойдет разоблачение. Он уверен в приходе судьбы, тысячу раз рисует в своем воображении, как это будет и будет ли предварительно выяснение или сразу наказание, самое тягчайшее. Именно так, как ждала Жученко, пришел Бурцев.
Второй акт драмы разоблачения был разыгран на следующий день, 12 августа. В 10 часов утра Бурцев уже звонил у двери Жученко. "Она сидела в глубоком кресле, безмятежно смотрела на своего собеседника и казалась с виду совсем спокойной и голос был ровный и уверенный.
Тогда, почти на владея собой, он подошел к ней в упор и сказал прямо в лицо:
- Я хочу теперь просить вас, не поделитесь ли со мной воспоминаниями о вашей 15-летней агентурной работе в Департаменте полиции и в охране?
Она не то вопросительно, не то утвердительно сказала ему:
- Вы, конечно, не откроете ни доказчиков, ни доказательств.
Бурцев, конечно, решительно отказался открыть свои источники.
Она высокомерно взглянула на своего прокурора и совсем не прежним тоном сказала:
- Я давно Вас ждала. Еще полгода тому назад я сказала своему начальству: "Бурцев разоблачил Азефа; теперь очередь за мной. Он сам придет ко мне и будет меня уличать". Как видите, я не ошиблась. И скажу вам искренно: я рада, что вы, а не эсеры явились ко мне.
Бурцев ушам своим не верил. "Для верности" он спросил:
- Значит, вы признаете что вы служили в охранном отделении?
- Да, я служила, к сожалению, не 15 лет, а только 3, но служила, и я с удовольствием вспоминаю о своей работе, потому что я служила не за страх, а по убеждению. Теперь скрывать нечего. Спрашивайте меня - я буду отвечать. Но помните: я не открою вам ничего, что повредило бы нам, служащим в Департаменте полиции.
Допрос начался здесь же в квартире, и затем в течение нескольких часов продолжался в кафе.
В 1 час 22 мин. Жученко отправила телеграмму в Московское охранное отделение фон Коттену: "Micheew (Михеев - охранный псевдоним Жученко) ist bekannt dupch den historeker Brief folgt Zina".
В тот же день написала и письмо, которое должно было быть переслано фон Коттену в случае смерти Жученко. Жученко осталась жива, и письмо осталось непосланным. В тот же день вечером она писала вновь фон Коттену:
"Дорогой мой друг! У меня лежит письмо для Вас, которое Вы получите в случае моей смерти. В нем я подробно рассказываю о втором визите Бурцева. Чтобы Вам ясно было дальнейшее этого письма, должна повториться и сказать, что он начал сегодня прямо с фразы: "Поделитесь вашими воспоминаниями, как агента охранного отделения в течение 15 лет. Умом и сердцем вы с нами".
Я ведь ждала этого еще с декабря. Раз Бурцев приходит ко мне и говорит это, ясно, что у него имеются документальные доказательства. Поэтому отрицать а 1а Азеф было бы пошло. Согласитесь. Я и подтвердила, исправив неточную дату - 15 лет. Его очень удивило, что не отрицаю. "Имею данные от охранников, среди эсеров подозрений никаких не было. Вас хотели сейчас же убить, но я "выпросил" у них: расскажите все, ответьте на все вопросы - и ваша жизнь гарантирована". На этом окончился его утренний визит.
От 3 до 7 вечера говорила с ним в Cafe. Отказалась от дачи показаний, объяснила ему, почему я служила вам и другим и каким образом я сделалась агентом. Относительно последнего он объясняет моим арестом, на улице в Петербурге, "воздействием" и пр. Для меня было очень важно разубедить его, и он не мог не поверить, что это не так было. Спрашивал о многом, многом, но я отвечала только на пустяковые вопросы. Надеюсь, что оставалась все время спокойна и ничего не выболтала. Он резюмировал свое сообщение чекистам так "Опасная противница революционного движения, эсеров в частности, действовала только по убеждению вредности всякой революционной деятельности". Появится ли это резюме в его корреспонденциях? Едва ли. Но обещал мне писать только правду. Увидите, как он сдержит свое слово. Через неделю мое имя уже достояние газет, как он сказал, но я думаю, что это будет уже завтра. Сведения обо мне были уже в апреле якобы. "Я преисполнен к вам ужасом. Не мог предполагать, что такой тип, как вы, возможен. Это гипноз". Против этого я горячо протестовала. Но, кажется, он остался при своем.
Несколько раз просил работать с ним. "Вы так многое можете разъяснить, быть полезной." - "Работайте вы со мной", - сказала я. Негодование! Я отвечаю тем же. "Я умываю руки. Теперь эсеры решат, что с вами делать. Как человеку честному, жму вашу руку, желаю всего хорошего..." Словом, я с удовлетворением увидела, что презрения с его стороны не было. А его ужас - это очень недурно.
Я со своей стороны выразила мою радость, что именно он пришел ко мне могу надеяться, что мои слова не будут извращены, и не слышала грубой брани и пафоса возмущения. "Я не одна, есть другие в моем роде и всегда будут" - не удержалась я сказать. - "Но ведь я всех разоблачу, у меня уже имеется много документов". Вот, кажется, все существенное моего разговора с ним".
"Теперь что же дальше? - пишет она 12 августа фон Коттену. - Думаю, что с ним была пара эсеров; если нет (он отрицает), то приедут и, конечно, крышка. Очень интересно было бы знать, что Вы мне посоветовали бы. Я сама за то, чтобы не бежать. К чему? Что этим достигается? Придется вести собачью жизнь. И еще с сыном. Быть обузой вам всем, скрываться, в каждом видеть врага и, в конце концов, тот же конец! А вдобавок подлое чувство в душе: бежала! Из-за расстояния должна решать сама, одна. Мой друг! Конечно, хочу знать Ваше мнение, но придется ли его услышать? Они доберутся раньше Вашего ответа. Ценой измены Вам, Е. К (Е. К Климовичу), всему дорогому для меня могла бы купить свою жизнь. Но не могу! "Вы должны порвать с ними окончательно и все рассказать". - "Отказываюсь!" Простите за неординарный зигзаг мысли, но мне малодушно хочется рассказать Вам, как мой милый мальчик реагировал на мой рассказ (я должна была приготовить его, сказать ему сама, взять из школы). Так вот он говорит: ich werde sie selbst schiessen, vielleicht wird diesse Bande dich doch niht todten!
Простите за отступление, но Вы поймете, что я исключительно занята мыслью о дорогом сыне".
Со дня на день ждала Жученко расплаты и каждый день писала фон Коттену, чтобы он знал, что она еще жива. 13 августа она сообщала ему; "Центральный Комитет теперь уже знает, что я не приняла их условий. Не думаю, чтобы они оставили меня так; надо полагать, придумают способ убрать. Задача для них не такая легкая: будут, конечно, думать, как бы "исполнителю" сухим из воды выйти. Я совершенно открыто хожу по улицам и не собираюсь уезжать. Газеты еще молчат..; Дорогой мой друг! Как хорошо бы с Вами сейчас поговорить. Жду Вашего привета. Чувствую себя хорошо, свободно - стоило жить!"
В тот же день Жученко писала и другому своему другу Е.К. Климовичу: "Теперь жду, что дальше будет. Конечно, убьют. Бежать, начать скитальническую жизнь - нет сил, потеряю равновесие, буду вам всем обузой... Хотя бы эта банда, как выразился мой дорогой мальчик, убила и не обезобразила бы меня. Это мое единственное желание. С каким наслаждением я поговорила с Бурцевым, бросила через него эсеровской банде все мое презрение и отвращение. Надеюсь, он не извратит моих слов".
14 августа Жученко писала фон Коттену: "Дорогой мой друг! Боюсь только одного: серной кислоты. Начинаю думать, они не убьют меня. Довольно трудно ведь. Они уверены, что я окружена толпой полицейских. И "жалко жертвовать одним из славных на провокатора" - думается мне, говорят они. Вероятно, дойдут до серной кислоты. Конечно, и это поправимо... Но обидно будет. Потом, боюсь, что Бурцев извратит мои слова - и это будет особенно скверно. И особенно опасаюсь, что они похитят сына. Несколько раз представляла себе, как будет, что я буду ощущать, когда меня откроют, и, к своему счастью, вижу, что это гораздо легче. Просто-таки великолепно чувствую себя. При мысли, что они застрелят меня, конечно. С Бурцевым держала себя гораздо лучше, чем могла ожидать от себя в Москве при мысли о сем моменте".
Прошло еще несколько дней. Центральный комитет официально объявил о провокаторстве Жученко. Бурцев сдержал слово и не скрыл о ней правды. Жученко стала предметом острой газетной сенсации. Она не была убита, не была обезображена, сын был при ней, и она жила по-прежнему на своей квартире. Департамент оплатил ее услуги "княжеской" пенсией, а 7 ноября она писала В. Л. Бурцеву: "Осень моей жизни наступила для меня после горячего лета и весны".
Прошло еще насколько месяцев. Была неприятность с берлинской полицией; она хотела было выдворить из Берлина русскую шпионку, о которой шумела пресса, но по просьбе русского Департамента полиции согласилась оставить Жученко в покое. В письме ее к фон Кот-тенуот 18 февраля 1910 года находится любопытное сообщение об отношении к ней берлинской полиции. "У меня тут опять буря в стакане воды. С.-д. Либкнехт сделал запрос в прусском ландтаге министру внутренних дел, известно ли ему, что Ж. снова в Шарлоттенбурге и "без всякого сомнения продолжает свою преступную деятельность". Недостатка в крепких выражениях по моему адресу, конечно, не было. Я ожидала, что президент (берлинской полиции) после этого запроса снова посоветует мне уехать. Но они отнеслись к этому выпаду очень спокойно. Показали мне только анонимное письмо президента с советом выселить русскую шпитцель, иначе произойдет что-либо скверное. Я думаю, что это в последний раз упоминается имя Ж. Пора бы, право, и перестать, тем более что я буквально ни с кем не вижусь и не говорю. Своего рода одиночное заключение, только с правом передвижения. Надеюсь, что через полгода окончательно свыкнусь и угомонюсь".
И действительно, через некоторое время Жученко угомонилась. Для нее все было в прошлом, и в этом прошлом, ей дорогом, она жила в воспоминаниях и переписке со своими друзьями-руководителями. Разоблачение ни на йоту не изменило ее теоретического уклада, и секретное сотрудничество казалось ей по-прежнему делом нужным и важным. Приводим характернейшие выдержки из ее письма 1910 года к Е.К.Климовичу "Изгоев в "Речи", который является легальным граммофоном того несуществующего ныне, что было партией эсеров, очень утешительно говорит, что Меньшиков возбуждает гадливое чувство. Ну, нравственным возмущениям - грош цена в данном случае, но это показывает, что вот предположение, будто Меньшиков мог бы работать в революционных организациях, едва ли осуществимо. Кто возьмет его к себе? Меня больше занимает заметка здешней прессы, русское правительство якобы встревожено намерением сего субъекта что-то там опубликовать. Главный вред от него налицо, мы проваленные! Остается, следовательно, пресловутое дискредитирование и прочая пальба из пушек по воробьям. Но это ведь лишь минутное волнение и одно времяпровождение, Ничего не изменится; главное всегда считается - сотрудники есть и будут, а следовательно, и банда не сможет поднять высоко головы. Интересно знать, когда это вошло в обращение слово - провокатор? Кажется, с 905 года. И вот с тех пор нас обвиняют всегда в провокации. И пусть! От этого обвинения Департамент полиции еще не рушился. А что другое может разоблачить Меньшиков? Остается только радоваться, что предатель известен. Все многочисленные провалы, все их причины, - хочу сказать, азефский и мой, особенно - показывают, что наша система преследования шаек и проч. К0 - жизненна и плодотворна. А это громадное утешение! Говорю это с убеждением, зная теперь, откуда шли все разоблачения, предательства. Само собой, мы никогда не провалились бы при вашем Мих. Фр. (фон Коттен) и других ведений агентуры. И мне даже опасно что вы могли хоть только остановиться на вопросе, не были ли вы причиной моего провала! От предательств не упасется никто... О, если бы не Меньшиков! Тяжело, мой друг, не быть у любимого дела, без всякой надежды вернуться к нему!"
В момент объявления войны Жученко жила в Берлине. В первые же дни она была арестована и заключена в тюрьму по подозрению в шпионаже в пользу России. В тюрьме она находилась еще и в 1917 году. Дальнейшая ее судьба неизвестна.

@темы: история, личности, История сыска в России

---

В это воскресенье в Семенове (час на электричке от Нижнего) день города. Поскольку город не только столица хохломской росписи, но и вообще ремесленный центр, планируется ярмарка мастеров. Интересно, я туда съезжу, или поленюсь? Никто вместе не хочет, чтоб я уж точно поехала?
С программой можно ознакомиться тут. Ну да, чисто районный праздник, с народными песнями и прочими забегами, но на фабрику я бы сходила...

А еще сашку фштырило...

хочу такие часики!

хочу такие часики!


И ведь всего 70 енотов... блин... наверняка же они мне в реале не понравятся!

Отсюда.

А к часам - вот такую

лампу

лампу


Отсюда. Ссылки на галереи - внизу. Там много вкусного, в том числе и такое драконообразное:




Катько опять в расстройстве. Она в регпалате работает, на приеме документов. Естественно, ей дарят шоколадки. Как известно, лучшим шоколадом считается черный, ну часто бывает молочный с орехами - а Катько любит белый пористый! А его не дарят, потому что не предполагают склонность к извращениям у такой милой девушки. Она грустит. Я жру шоколад и думаю.
Марынко тут сказала, что есть лепестки каркаде из чая - это тоже извращение. Таки мне интересно, много ли народу им страдают.

Вопрос: А Вы подъедаете лепестки каркаде, выпив чай?

1. Не пью каркаде.		4	(25%)
2. Пью, но лепестки не ем, потому что их не надо есть.		3	(18.75%)
3. Пью, но лепестки не ем - не знал, что можно. Наверно попробую.		5	(31.25%)
4. Ем!		4	(25%)
Всего:		16

---

Сашко - ярко выраженный аритмик в плане сна. В четверг досидела за игрушкой до 10 утра пятницы, потом сморилась до 6 вечера проспала (хотя ложиться не собиралась), потом снова до 4 утра за компом, в субботу проснулась около 9 утра, снова просидела до 3 ночи, в воскресенье вскочила в 7... ненормальное существо - или это просто организм привык спать по пять часов в сутки? Я ведь в будни раньше полуночи ложусь редко, а встаю в 5.30...
Причем никаких проблем со сном у мны никогда не было, бессонницу я всю жизнь считала блажью. Я спокойно сплю сидя в маршрутке, в поезде мну вообще укачивает, на полу на матрасе - самое то, пару раз умудрялась заснуть просто на ковре, заигравшись с васькой... и опять же сидя на работе и положив голову на руки спокойно засыпаю. Только стоя в маршрутке спать не получается... Таки я просто редкий вид долбодятла наверно.

А дятлы бывают разные...

Их 29 родов и больше 200 разных видов, поэтому я выбрала самых шизанутых.

Самый маленький дятел - золотолобый дятелок (Picumnus aurifrons) из Южной Америки, длина тела 8 см., вес - 7 грамм. Минидятел.


Самый большой дятел - большой мюллеров дятел (Mulleripicus pulverulentus) из Юго-Восточной Азии, полметра на полкило. Мегадятел. Явный родственник птеродактилей.


Самый светлый дятел - белый дятел (Melanerpes candidus), бразильянец.


Самый готишшный дятел - дятел льюиса (Melanerpes lewis), тоже американец. Моя влюбилось, он великолепен *.*




Самый свободолюбивый дятел - кубинский зеленый (Xiphidiopicus percussus). Ксифидиопикус - хорошее ругательство, а главное непонятное...


Вдогонку к готишшному - трехпалый белоголовый (Picoides albolarvatus). Североамериканец.


Ну и кроваво-красного (Veniliornis sanguineus) до кучи...


Самый нестандартный дятел - южноафриканский земляной (Geocolaptes olivaceus). Единственный дятел, живущий в норах.


Самых грустных дятлов два. Серо-рыжий (Hemicircus concretus) и сердцепятнистый дятел (Hemicircus canente). Грустные - потому что короткохвостые.




Один из самых ярких дятлов - зеленый краснопоясничный (Picus erythropygius).


Хотя его краснокрылый родственник (Picus puniceus) ему не уступает:


А целеусы (из Центральной и Южной Америки) вообще няшки:










Еще явная родня птеродактилей - оранжевоспинный дятел (Reinwardtipicus validus)


Ну и хватит. Красивые птицы... остановиться тяжело

@темы: праминя, подборка фоток, про живое

---

Первый раз цитирую баш, но уж больно в тему:

вот все говорят: работа - гавно, начальнег - зверь... а у нас: работа - клаааассная, начальник - человек, только вот не платят нихера.... (с)bash.org.ru

А вообще мне всё лениво. Сижу, жру шоколатку, слушаю Cinema Bizarre... и пошло оно всё лесом!

---

Продолжаем читать про охранку. Таки интересно.
Сашко не любит "разобличателей". Всю жизнь - сашко не понимает, как вообще можно изучать что-то, что тебе не нравится, а потом еще про это книги писать, и, бия себя пяткой в грудь, доказывать какую-нибудь гадость. Зачем люди это делают?
Хорошо, что эта книга не такая.
Цитат много.

Про двух аферистов в III отделении

Роман Медокс, сын содержателя театра, начал свои подвиги еще в александровскую эпоху. В 1812 году, имея от роду всего 17 лет, он воспылал неумеренной любовью к отечеству и, прельстясь мыслью явиться "подражателем Пожарскому, Палицину и Минину", решил на собственный риск и страх и, конечно, на казенный счет составить самостоятельное ополчение горских народов Кавказа. Для этого подвига он сфабриковал себе документы на имя адъютанта министра полиции, поручика конной гвардии, флигель-адъютанта Соковнина, выдал себе неограниченные полномочия, а также соответствующие предписания министра финансов на предмет субсидирования его начинаний и, вооружась всем этим, явился в начале 1813 года на Кавказ, где развил необычайную деятельность. Получив по подложному предписанию 10 тысяч рублей, он принялся за объезд кавказской военной линии, обозревал укрепления, устраивал смотры, словом, "ревизовал"; узнав же, что местные власти в служебном рвении поспешили донести своим начальникам об успешном выполнении полученных через него распоряжений, он не только не смутился, но даже послал министру полиции самостоятельный рапорт о своих действиях с присовокуплением приватного письма, в котором он настойчиво просил подтвердить все его поступки и полномочия.
Вязьмитинов не обладал, по-видимому, ни чувством юмора, ни умением ценить птицу по полету. Он не внял настояниям Медокса, и последний поплатился за свои проделки тринадцатилетним знакомством сначала с Петропавловской, а потом с Шлиссельбургской крепостью. Впрочем, выпущенный на свободу, Медокс очень скоро заручился доверием III Отделения и, присоединив к своим старым приемам еще и провокацию, показал большой размах и инициативу.
В 1829 году Медокс, в чине рядового, очутился в Иркутске, где тогда служил городничим А.Н.Муравьев, осужденный по делу декабристов и затем помилованный, но оставшийся под сильным подозрением и окруженный шпионами. К последним присоединился и Медокс, втершийся в дом к Муравьеву, прикинувшись влюбленным в сестру его жены.
Наблюдая за Муравьевым и его домашними, Медокс заметил, что они поддерживают нелегальные сношения с Петровским заводом, где находились осужденные декабристы. Донеся об этом в III Отделение, Медокс решил продолжить деятельность такого рода и в 1832 году соорудил провокацию большого масштаба.
По его словам, среди нелегальной переписки декабристов, шедшей через дом Муравьева, ему удалось случайно найти шифрованные письма. Разобрав шифр, он узнал, что в обеих столицах существует обширное тайное общество "Союз великого дела", поставившее своей задачей продолжить дело декабристов и находящееся в постоянных сношениях с Петровским заводом. Для большей важности Медокс, следуя своему старому рецепту, сфабриковал по выдуманному им шифру письмо от имени декабриста Юшневского. В письме этом Юшневский рассуждал о делах нового общества, и важность находки, таким образом, становилась несомненной.
Правительство попалось на удочку и после различных прений и совещаний отправило к Медоксу специального посланца, ротмистра Вохина. Тот устроил Медоксу поездку в Петровский завод, где, пользуясь знакомством с женой Юшневского, Медокс должен был вступить в сношения с заговорщиками. Медокс перезнакомился с петровскими декабристами, а по возвращении представил Вохину подробный дневник своего путешествия, конечно, подтверждавший существование заговора. В качестве же вещественного доказательства он сфабриковал специальный "купон", который должен был ему, как члену "Союза великого дела", открыть доступ к столичным кругам тайного общества.
Затем Медокс отправился в Петербург, где дал личные показания Бенкендорфу, а оттуда в Москву, где он должен был явиться со своим "купоном" к матери декабристов Е.Ф.Муравьевой. III Отделение начало уже расследование по его доносам, а он тем временем жуировал в Москве и на напоминания приставленного к нему жандармского генерала отвечал самыми различными неопределенными обещаниями, а потом самыми бессмысленными доносами на совершенно лояльных людей. Однако и эти доносы принимались во внимание.
Между тем Медокс успел выгодно жениться и, захватив женино приданое, исчез из Москвы, где упомянутый генерал начал докучать ему своими требованиями разоблачений и явно уже подозревал его в обмане.
Похлестаковствовав некоторое время в провинции и истратив все деньги, Медокс вернулся в Москву, где и был выдан семьей жены. Тут уже не помогли никакие новые доносы и "разоблачения". Ему пришлось сознаться в подлогах и вторично надолго засесть в Шлиссельбургской крепости.

В том же духе, хотя и с иными деталями, история Шервуда. Отличившись в деле декабристов, где он, ничтожный унтер-офицер, сумел организовать провокаторскую интригу, Шервуд с самого начала царствования Николая I был осыпан почестями и милостями. Он был произведен в офицеры, пожалован дворянством, получил приставку к фамилии - "Верный" и, наконец, привлечен к трудам III Отделения. В 1827 году он получил ответственную командировку на юг с тайной миссией обследования умов и толков южных губерний. Чувствуя себя героем дня, Шервуд держал себя на юге так вызывающе и настолько превысил свои "ревизорские" полномочия, что должен был прекратить командировку и
отправиться "к водам" на Кавказ. Тем не менее осенью 1829 года он оказался в Киеве, и здесь его деятельность приняла явно провокационный характер. Он завел собственную полицию, распространив ее на ряд соседних губерний, разослав каких-то подозрительных агентов, и готовил новое "тайное общество". Зная слабую сторону правительства, он хотел создать это общество из остатков декабристов и масонских организаций. Для этого он окутывал шпионской сетью и родственников декабристов, живших в тех краях, и таких вельможных дам, как сестра князя Голицына или графиня Браницкая. Держал он себя с подобающей важной особе таинственностью и только намеками давал понять о серьезности порученных ему дел. Все бы могло сойти хорошо, если бы жандармский полковник Рутковский не почувствовал, что интриги Шервуда могут отозваться на его собственной карьере, и не настрочил в Петербург доноса, в котором он приводит и некоторые неосторожные фразы Шервуда по поводу шефа жандармов. Бенкендорф лишил Шервуда своего покровительства, и на этом его жандармская служба остановилась.
Тогда Шервуд стал на путь уголовных афер, но и в этом деле наткнулся на сопротивление III Отделения. Все его доносы, все попытки провокаций оставались безрезультатны. Наконец, он даже был выслан из столицы. И тогда он сделал последнюю ставку. Он отправил великому князю Михаилу Павловичу большой донос на недостатки государственного аппарата и на продолжающуюся деятельность декабристов и польских революционеров.
"Кто же, - взывает охваченный гражданской скорбью Шервуд, - допустил все это зло, все эти беспорядки, все эти адские замыслы, все то лихоимство? Ведь в начале царствования был учрежден корпус жандармов, который должен был сосредоточить все моральные силы империи, лучших людей государства, соединявших высокие нравственные качества с беспредельной преданностью царю и отечеству. В том-то и оказывается корень зла, что в III Отделение проникли ненадежные люди, а главенство в нем захватил обольстивший Бенкендорфа Дубельт; этот человек, всегда бывший против правительства, едва ли не во всех обществах, из III Отделения сделал место, которому дали название - факторская контора. Надо томы написать, чтобы исчислить все мелочные дела, разобранные III Отделением, и смело можно сказать: много высочайших повелений вышло без воли государя. Весь Петербург можно спросить, ибо все знали, что если нужно, по какому бы то ни было делу, исходатайствовать высочайшее повеление, то стоило только адресоваться к полковнице Газенкампф, которая, будучи довольно снисходительна в цене, всегда была верна в своем слове; генерал-майор Дубельт проживал всегда в год более 100 тысяч рублей, сверх того прикупал имение". И покуда такие люди, как Дубельт, сидят у самых истоков власти, а без лести преданные Шервуды находятся в изгнании, до тех пор не воцарится на Руси порядка и она все более и более будет погружаться в бездну гибели".
Старый провокатор вступил в бой с самим III Отделением, но бой оказался неравным. Любопытна судьба доноса. Великий князь Михаил переслал его... Дубельту. И тот, запрятав Шервуда в Шлиссельбург, вместе с тем произвел расследование о названных в доносе лицах и представил Николаю обширное оправдание как в своих собственных делах, так и в отношении работы III Отделения. Отрывок из этого оправдания мы приводим как образчик того, в какой мере были искренни жандармы в играх с бюрокоатическим аппаратом.
"Столь преувеличенное описание злоупотреблений само собой обнаруживает неосновательность доноса. Зло существует в частности, но везде преследуется при обнаружения оного. Покровительства или даже послабления злу решительно нет и быть не может. Если министры и другие власти не искореняют вовсе беспорядок и не доводят вверенных им частей до полного совершенствования, то потому, что иные злоупотребления, по общему порядку вещей, всегда будут существовать и существуют у всех народов. При благоразумном взгляде и при справедливой уверенности в суждении, можно сказать, что в России по судебной и административной частям нет общих вопиющих притеснений и злоупотреблений; благонамеренные люди более довольны настоящим положением вещей и спокойно ожидают улучшений в будущем времени; а всем недовольны одни те, которые, по своему беспокойному характеру или неблагоразумию, будут недовольны при всяком положении дел".

Гыгыдла про цензуру

Рядовой стихотворец 30-х годов (19 века) Олин написал лирические "Стансы к Элизе", попавшие на просмотр к цензору Красовскому, который не только запретил стихотворение, но обосновал запрещение критическим рассуждением. Автор, стремясь к своей возлюбленной, мечтает быть при ней постоянно и "улыбку уст ее небесную ловить". По этому поводу цензор сделал примечание: "Слишком сильно сказано! Женщина недостойна, чтобы улыбку ее называть небесною". Лирические строки:

Что в мненьи мне людей?
Один твой нежный взгляд
Дороже для меня вниманья всей вселенной -

отмечены следующим соображением: "Сильно сказано; к тому же во вселенной есть и цари, и законные власти, вниманием которых дорожить должно"; а желание автора уединиться с милой в пустыню расценено как отлынивание от государственной службы. "Сверх сего, - писал Красовский, - к блаженству можно приучаться только близ Евангелия, а не женщины".

Про филеров (людей, занимавшихся исключительно наружкой)

Сильно различаются филер и секретный сотрудник. Филер - это простой шпик, "гороховое пальто" (несколько выше филер разъездной и заграничный). Его работа была механической: следить за своим клиентом и докладывать "охранке" ежедневно, в форме письменного рапорта, где бывает его подопечный и что делает. Если наблюдаемый берется под слежку впервые, филер обязан дать ему кличку.
Как сказано выше, основой работы "охранки" была тайна, все дела и документы велись под псевдонимом как доносчика, так и наблюдаемого. Псевдонимы наблюдаемых впервые вводились филером, "крестным отцом". Обычно кличка давалась по наружному виду. Нет нужды, что филер зачастую не знал ни имени, ни фамилии лица, за которым следил или принял от своего предшественника. Он дает ему кличку по всей силе своего разумения, а там отделение, которое все может и знает, разберется, что это за человек
Кличка должна быть краткая, из одного слова, и притом такая, чтобы по ней можно было судить, относится она к мужчине или к женщине. Кличка должна характеризовать внешность наблюдаемого, его костюм или выражать собою впечатление, производимое данным лицом. Вот образцы кличек наблюдения: А.Ф. Керенский назывался Скорый, В.Л. Бурцев - Кашинский, Рябушинский - Кошелек, Гр. Распутин - Темный, министр внутренних дел М.А.Никитин - Лысый, редактор "Голоса минувшего" С.Л. Мельгунов - Плисовый и т.д.
Филер должен как можно подробнее запомнить и сообщить "охранке" приметы наблюдаемого, манеру ходить и держать себя, отличительные черты его костюма. Получив приказ принять в назначенном пункте в таком-то часу наблюдаемое лицо, филер ставит своей задачей не упускать его из виду до тех пор, пока не сдаст наблюдаемого своему сменщику; при этом шпику твердо внушено начальством вести себя так, чтобы наблюдаемый не заметил за собой слежки, и в крайней случае, филеру предписано лучше бросить наблюдение, чем дать себя заметить.
Филер недаром носит свое название - он действительно все время в движении, все время на ногах, и его наблюдение только наружное. Он не знает, важное или не важное лицо, за которым он следит, часто не знает, принадлежит ли наблюдаемый к какой-либо партии, или это просто интересный для "охранки" человек Вся его деятельность - настороженная работа ищейки, боящейся в то же время выдать себя и попасться, - вырабатывает из шпика тот особый тип, который поднаторевшие поднадзорные узнавали по манере держаться и пр. "Охранка" учила, как скрывать свое лицо, особо строго внушала, что встречаться глазами с поднадзорным нельзя, так как глаза запоминаются легче всего.
Приняв от своего соратника наблюдение за лицом, филер преследовал его неотлучно, хотя иной раз и с большого расстояния. Он сопутствовал ему всюду пешком, сопровождал на трамвае или преследовал на извозчике, заходил вместе с ним в чайную, иной раз и в подъезд многоэтажного дома, если необходимо было установить номер квартиры, куда зашел наблюдаемый. Если преследуемый был "строг", часто посматривал по сторонам и оборачивался, филер увеличивал расстояние или передавал наблюдение при первой возможности другому.
В тех случаях, когда наблюдение считалось особо конспиративным, когда у наблюдаемого не должно было зародиться и тени сомнения в своей "чистоте", наблюдение за ним одному шпику становилось не под силу, и слежка велась двумя или тремя филерами по параллельным улицам. При этом один из них следовал за наблюдаемым на таком расстоянии, что едва видел его, а второй и третий филеры шли параллельными улицами. При этом шли они не просто, а с таким расчетом, чтобы их шаги были не быстрее и не тише наблюдаемого, и на каждом перекрестке они могли его видеть переходящим улицу.
Много ловкости и сноровки требовалось от хорошего матерого филера, чтобы не упустить наблюдаемого. Многие революционеры были достаточно ловки, а в таком большом и нелепом городе, как Москва, так много укромных мест, так
легко увернуться. И вот "охранка" требовала от филера, чтобы он знал наизусть все дома в Москве, где есть проходные дворы. Подходя к такому дому, филер подтягивался к наблюдаемому, держал его глазами, как на привязи.
При первом удобном случае филер записывал в свою книжку, куда заходил наблюдаемый, сколько там пробыл, в котором часу вышел и т.д. Эту книжку он бережно хранил и по заполнении сдавал заведующему наружным наблюдением. Сообщения филера должны были быть предельно точны. Охранка любила правду, ставила ее выше всего, и плохо доводилось филеру, если он сообщал ложные сведения. Если наблюдаемый был ловок и ускользал от слежки, филер обязан был, не боясь потерять репутации, донести об этом по службе.
Ежедневные донесения филера подшивались в особую тетрадь, и сводка сведений из нее вместе с данными секретной агентуры ложились в основу того писаного "Дела", которое с роковой неизбежностью заканчивалось, по техническому выражению охранного отделения, "ликвидацией", то есть арестом
данного лица.
Вот выдержки из тетради наружного наблюдения за Григорием Распутиным, он же Темный.
"26 марта 1915 года. Разбор шифрованной телеграммы из Петрограда на имя начальника Московского охранного отделения от 2б марта 1915 г. за № 24554. 25 марта курьерским № 1 выехал в Москву Григорий Распутин, кличка наблюдения Темный. Установите неотступное совершенно секретное наблюдение случае выезда сопровождайте. Телеграфируйте мне № 139. Полковник Глобачев".
Конечно, чины "охранки" встретили Распутина, и филеры ежедневно докладывали о его похождениях в Москве.
"В 7 часов вечера приехал на автомобиле № 1592 в дом № 4 графа Шереметева по Б.Кисловскому пер., в подъезд № 2, с двумя неизвестными и неизвестной. Темный был в пьяном виде, а также и неизвестные были заметно выпившими. Первые трое пошли в упомянутый подъезд, а неизвестная на автомобиле уехала без наблюдения. Через 15 минут автомобиль вернулся, а через 50 минут вышел один из неизвестных и уехал на нем без наблюдения. В 9 часов вечера вывели из подъезда Темного совершенно пьяным, усадили на извозчика и поехали по Никитской, Моховой, Волхонке, к Пречистенским воротам, откуда бульварами к Никитским воротам и домой (т.е. в дом № 4); более выхода его не видали. В 9 часов 30 минут вышел второй неизвестный, совершенно пьяный. На Б.Никитской ул. намеревался сесть в трамвай, но его не пустили, как пьяного. После чего он взял извозчика и отправился в дом № 43, графа Татищева по Пятницкой, 5".
На донесении филеров имеется приписка об уплате им вознаграждения за трудовой день:
"Бычков - 60 коп. трамвай и извозчик 90 коп.
Осминин - 60 коп. трамвай и извозчик 50 коп."
Такова оплата труда филеров, и если бы не извозчики, на которых они ездили не так часто, а в счет вносили почти всегда, то их заработок был бы просто нищенским.
Смотря по ходу дела и интереса к данному лицу, "охранка" следила за ним более или менее продолжительное время, а потом подводила итог работы в так называемой сводке наружного наблюдения, в конце которой имелась любопытная диаграмма, графическая сводка наблюдения.
Здесь, как в зеркале, отражены все связи и круг знакомств данного лица; в руках "охранки" уже имеется ясное представление о его времяпрепровождении. Наружное наблюдение сделало свое дело. Картина жизни и деятельности этого лица станет вполне законченной, если осветить его деятельность изнутри, узнать, что делается за стенами этих домов. Поэтому нужно в круг его знакомств ввести своего человека, секретного сотрудника, и это удавалось охранке почти всегда и везде.
Нельзя не обратить внимания еще на одну мелочь, характеризующую эту организацию. Случалось, филер, стоя на своем посту, ждал выхода нужного лица из его квартиры; это лицо - Окунь; но вместе с ним выходят еще трое, и он дает им клички: Ерш, Пескарь, Карась. Эта родственность кличек не случайна: филеру таким образом легче запомнить клички целой группы лиц, за которыми он должен следить. Благодаря этому, лица, принадлежащие к одной группе или профессиональному союзу, носили всегда родственные клички. Так, например, члены профессионального союза булочников имели клички Жареный, Пареный, Сухарь и тд.
Бывало, что дежурный филер давал какую-нибудь кличку лицу, уже окрещенному другим филером, но путаницы из этого отнюдь не выходило: отделение быстро разбиралось в своих диаграммах и устанавливало тождественность двух кличек, сообщая об этом филерам. Но большей частью такие ошибки вскрывали сами филеры при передаче взятого под наблюдение с рук на руки или на вечернем общем собрании филеров.
Иногда бывало нужно взять наблюдаемого, едущего в Москву из другого города. И оттуда уже идет телеграмма, конечно, условная, и без собственных имен, а в адресе нет намека на охранное отделение: просто - Москва, Гнездиковский, 5, Смирнову. Эти телеграммы составлялись в форме торговых отправлений, причем заведующих розыском называли хозяевами, филеров - приказчиками, а наблюдаемых - товаром. В Москве получается телеграмма: "Благоволите принять товар кашинский едем Петрограда Москву почтовым № 7". По прибытии в Москву петроградские филеры телеграфируют своему начальству в Петроград: "Товар кашинский сдан московским приказчикам". А в пути они, конечно, не спали, следили за ним неотступно и записывали: вышел в Любани, купил газету и тд. Если наблюдаемый скрылся, то телеграфировали: "Товар подмочен". Если наблюдаемый был арестован, филеры слали извещение: "Товар Смирный упакован упаковка хороша".

Из инструкции по организации наружного наблюдения

Из инструкции по организации наружного наблюдения:

"Филер должен быть политически нравственно благонадежным, твердым в своих убеждениях, честный, трезвый, смелый, ловкий, развитой, сообразительный, выносливый, терпеливый, настойчивый, осторожный, правдивый, откровенный, но не болтун, дисциплинированный, выдержанный, уживчивый, серьезно и сознательно относящийся к делу и принятым на себя обязанностям, крепкого здоровья, в особенности с крепкими ногами, с хорошим зрением, слухом и памятью, такою внешностью, которая давала бы ему возможность не выделяться из толпы и устраняла бы запоминание его наблюдаемым. - прочитав это описание, я подумала про супермена... интересно, такие вот действительно существовали?
Филерами не могут быть лица польской и еврейской национальности. Вновь поступающему филеру должно быть разъяснено, что такое государственное преступление, что такое революционер, как и какими средствами революционные деятели достигают своих целей, несостоятельность учений революционных партий. Объясняются задачи филера - наблюдение и связь филера с внутренней агентурой, серьезность принятых на себя обязанностей и необходимость безупречно правдивого отношения к службе вообще, к даваемым сведениям в особенности, вред от утайки, преувеличения и ложных показаний. Причем ему должно быть указано, что только совокупность, безусловно, точно передаваемых сведений ведет к успеху наблюдения, тогда как искажение истины в докладах и стремление скрыть неудачи в работе наводят на ложный след и лишают филера возможности отличиться.
Принимать филеров нужно с большой осторожностью; при сомнении новичка испытать, выдержав его при отделении недели две без поручений по наблюдению, стараясь за это время изучить его характер, на основании данных общения его с другими служащими. При всех достоинствах чрезмерная нежность к семье или слабость к женщинам - качества, с филерской службой несовместимые. Ему же в первый день службы должно быть внушено: все, что он слышал в отделении, составляет служебную тайну и не может быть известно, кому бы то ни было. Во время испытаний новичка нужно посылать для детального изучения города: узнавать проходные дворы, трактиры, пивные, сады, скверы с их входами, отход и приход поездов, пути трамваев, места стоянки извозчиков, таксу их, учебные и другие заведения, время занятий, фабрики и заводы, начало и окончание работы, формы чиновников и учащихся и пр.
Полученные в этой области филером познания он должен представлять ежедневно в письменном виде заведующему наблюдением для суждения о степени пригодности его к филерской службе.
Одеваться филер должен, согласуясь с условием службы; обыкновенно же так, как одеваются в данной местности жители среднего достатка, не выделяясь своим костюмом вообще и отдельными его частями (также ботинки) из общей массы жителей.
При выходе наблюдаемого филер должен держать себя спокойно, не теряться, не срываться с места. Если наблюдаемый еще не видел следящего за ним филера, то последнему лучше укрыться, но если наблюдаемый заметил, то лучше остаться, не изменяя положения, и трогаться лишь тогда, когда наблюдаемый далеко отойдет или завернет за угол.
...На глухих улицах и переулках совершенно нельзя смотреть в лицо наблюдаемому.
Если встреча наблюдаемого с филером неизбежна, то не следует ни в коем случае встречаться взорами (не показывать своих глаз), так как глаза легче всего запоминаются.
В местностях, недоступных для стоянки пеших филеров, а также к наиболее важным наблюдаемым для успешности наблюдения назначается конное наблюдение, через филера, переодетого извозчиком.
...Появление извозчика вне места их обычной стоянки обращает внимание дворников и сторожей, которые обыкновенно гонят их, чтобы не гадили лошади. В этом случае продолжительность стоянки извозчика-филера на одном месте зависит от находчивости филера. Он всегда должен быть готовым к ответам и быстро схватывать тип дворника. Судя по типу дворника, извозчик одному говорит, что ожидает доктора, приехавшего к больному, другому по секрету сообщает, что ожидает "барина", находящегося у чужой жены и для поездок по этому делу всегда берет его, или же рассказывает басню про такую же барыню; третьему предлагает угостить "по-хорошему", чтобы не гнал с выгодного места и т.п. На вопрос публики отвечает: "Занят".
Наблюдение за местами, где предполагаются лаборатория, типография, склад оружия и т.п., ведется с крайней осторожностью. В таких случаях пешее наблюдение ведет часто к провалу, а потому наблюдать из квартиры (снимается напротив или поблизости) или ставить конное наблюдение, если есть близко извозчик; на бойкой улице - переодетым торговцем, посыльным, в помощь которым даются пешие филеры. Последние не ставятся близко около наблюдаемого дома, а загораживают выходы из улицы и берут наблюдаемых по пути, ведут их с большой осторожностью, остерегаясь малейшего провала. При возвращении таких наблюдаемых домой надо идти как можно дальше от наблюдаемых. Входить во двор или дом для установки квартиры можно только в бойких дворах и очень больших домах.
В продолжительной командировке в маленьких городах удобнее жить с семьей, так как меньше шансов на провал, и, кроме того, прогулки с женой или ребенком часто могут замаскировать наблюдение".

@темы: история, История сыска в России

---

Сашко идет в отпуск с 3 августа. Оказывается.
Поэтому теперь уже точно - ищется попутчик/ца в Абхазию, в Новый Афон, чтобы дешевле платить за жилье. С 2 по 14 августа. Я человек абсолютно неконфликтный и тихий, ем мало, сплю много, и всё время буду пропадать по экскурсиям, потому что пляж не очень люблю. Пляж там, кстати, галечный. Еще есть знаменитый монастырь, не менее знаменитые пещеры, обзорная площадка с древней башней и персики. Все вопросы - в умыл или каменты.

Кросспост приветствуется.