[AksaAt]

Сижу ржу Блин, как мужик стиль выдержал, прям уважаю.

Вознесенский М. Сюрпризы на пирах Петра Великого. – Русские мемуары, 2007.

Таким образом, мы можем с полным правом заявить о чрезвычайной жизненности достойных уважения традиций стриптиза. Мало того, обычай этот получил свое дальнейшее развитие, поскольку нынешняя техника, кондитерская, инженерная и звуковоспроизводящая, позволили организаторам использовать для шоу не специально обученных музыкально одаренных лилипутов, а ничем кроме самое себя не одаренных самых обыкновенных расейских баб вполне нормальных размеров. Все-таки, какой-никакой, а прогресс…

Первый император всероссийский Петр I был известным весельчаком и во время своих бурных и шумных отдохновений от дел государственных, любил славно поразвлечься и что-нибудь как подобает отпраздновать в кругу таких же удалых гостей. И здесь-то предъявление сотрапезникам чего-нибудь «удивительного» оказывалось делом нужным, занимательным, немало полезным и для поддержания застольной беседы и для престижа государственного.

Конечно, сыграли свою роль и личные увлечения Петра Великого разными странными казусами. Важнее, однако, другое – обычаи «просвещенной», отчаянно копируемой им, Европы требовали внимания к неожиданностям, редкостям и прочим раритетам. И уж если при всяком уважающем себя европейском дворе считалось хорошим тоном удивить гостя (разумеется, знатного, на кого имело смысл тратить время), то при дворе российском, учитывая максимализм царя, изумление становилось неизбежной планидой всякого мало-мальски видного посетителя, принужденного стойко переносить перманентно удивленное состояние. Вместе с тем, хорошенько удивить гостей на празднике, оказывалось совсем неплохо и в смысле политическом, дабы празднуемое событие навсегда запечатлелось в памяти очевидцев. В их мечтах или кошмарах, смотря по надобности.

В числе прочих «удивительных» вещей – застольные сюрпризы на многочисленных и частых пиршествах.
К сожалению, в своей основе, разнообразием данная процедура не отличалась – в качестве сюрприза выступал все один и тот же пирог (возможно, каждый раз новый), подаваемый к столу в качестве якобы обычного ничем не примечательного образца кондитерского мастерства, из коего (из пирога, стало быть), вдруг, по воле авторов наших старинных шоу, что-нибудь будто бы совершенно неожиданно для гостей выскакивало, выходило, вылетало или выпадало.

Надо полагать, что пирог был все же бутафорским, потому как то, что из него извлекалось, было обязано явить миру силу своих талантов, а потому не могло быть запечено совершенно, разве что чуть-чуть подогрето, для прыткости и блеску в глазах. В этой-то самой начинке и в степени ее готовности, не кулинарной, конечно, а готовности совершить что-нибудь оригинальное и, можно даже сказать, прямо-таки неординарное, собственно и заключалось, содержание сюрприза.

Царь был необычайно доволен рождением наследника и, очевидно, решил показать гостям нечто вовсе необычайное, а поскольку и менуэт и заурядные застольные речи, произведенные все живой еще начинкой, немного приелись и уже никого решительно не могли удивить, к делу подошли со всей смекалкой, свойственной, как известно, человеку российскому: «Торжественные церемонии по упомянутому поводу были обставлены с самой необычайной пышностью. Не менее роскошно проходили приемы, балы и фейерверки. На одном из приемов подали три забавных пирога: когда вскрыли первый, на столе вельмож, из него вышла нагая, лишь в нарядном головном уборе, карлица. Обращаясь к обществу, она произнесла речь, и пирог унесли. На стол дамам таким же образом подали карлика. Из третьего пирога, поданного на стол дворян, стаей выпорхнули 12 куропаток, так шумно хлопавшие крыльями, что переполошили общество».

Касательно национальных традиций, заявить что-либо определенное достаточно сложно. Ежели здраво рассудить, то вывод очевиден – специфическими национальными особенностями такое мероприятие обычно не отличается, да, наверное, и не может. Причина – ограниченность выразительных средств, что проистекает из крайней скудости характерных предметов туалета, обыкновенно имеющихся на исполнительнице, а вид дамы натуральной, ничем особо не прикрытой, далеко не всегда явно заявляет о ее национальной принадлежности. Да собственно, и не в национальности стриптизерши суть процесса, а более в ее половых признаках, первичных, равно и вторичных.

Если же учесть склонность Петра I к самой радикальной шутке и его неугасимую страсть к анатомии, можно догадаться, что и на стол к дамам был подан не какой-нибудь ординарный и невзрачный лилипут, но самый отборный и презентабельный, снабженный в полном объеме соответствующими его полу аксессуарами, что он, вероятнее всего, продемонстрировал со свойственной эпохе основательностью и бесстыдством.

Сказать по совести, связь отмеченного случая с генеральными направлениями развития отечественной культуры менее очевидна, чем в ситуациях, когда недопеченные герои кулинарных излишеств, покидая свои остывающие узилища, все же пытались что-то танцевать или декламировать. И тем не менее, именно здесь были заложены основы некоторых новых течений в сфере культуры, которые позже заявили о себе во весь голос. Можно со всей определенностью утверждать, что в данном случае мы наблюдаем раннюю форму становления в нашем государстве столь почетного и высокодоходного занятия, как стриптиз – упражнения, и поныне уважаемого наипервейшими нашими согражданами. Именно здесь обозначились прямолинейная идея стриптиза, его основная стилистика, особенности выступлений и требования к исполнителям.

Стриптизерша лишь обозначилась. Она экспонировалась некоторое время, пока читала речь, ничем особым не проявляя самое себя (поскольку и так уж далее некуда себя проявлять). В общем-то, она могла делать все что угодно, лишь бы занять известное время, необходимое для показа ее достоинств. Именно достоинств, поскольку верю, что отбор был все же строг, и недостатков не усматривалось.

Разумеется, содержание речи абсолютно не важно – вполне пригодны любые литературные опусы в прозе или в рифме, приемлемо также любое, не окончательно нудное и фальшивое пение. Столь же безразличен и характер действий, предначертанных ей по сценарию, лишь бы она при этом не слишком заслонялась. А потому исключается полностью использование целого ряда музыкальных инструментов, перекрывающих панораму, или напротив, излишне подчеркивающих натуралистическую составляющую экспозиции (например, совершенно непригодна виолончель). Возможно, наиболее удачным было бы заполнение показа, основанное на танце или цирковом номере, что, кстати сказать, и определилось уже на более позднем этапе развития отечественной культуры. Однако в отмеченном случае фоновое действие ограничилось только речью. Ею, оно, возможно, и завершилось.

Таким образом, в петровские времена можно констатировать наличие несформированной еще традиции специфических застольных развлечений-сюрпризов, в которых могли использоваться различные наполняющие их элементы – музыкальные, танцевальные, декламация, стриптиз и проч.
...
Напротив, в практической жизни того времени, вне рамок усадебных сексуальных забав, примеры окультуренного стриптиза (то есть действительного музицирования, танцевания и т.д. обнаженных индивидов) уникальны и носят исключительно курьезный характер. Героем одного такого казуса конца XVIII столетия стал неизменный персонаж екатерининских анекдотов граф Суворов-Рымникский (еще до присвоения ему княжеского титула), остановившийся как-то для отдыха по дороге из Варшавы в Петербург. «По неосторожности адьютанта Тищенки, изготовлявшего хату, забыли осмотреть пустое место за печью, где спала глухая старуха; усталый от сидения в экипаже Суворов, по обыкновению своему, совершенно разделся, окатившись холодною водою, и чтобы расправить свои члены, начал прыгать по теплой хате, напевая из Алкорана арабские стихи. Старуха проснулась, выглянула из-за печки, испугалась, закричала: «ратуйте! с нами небесная сила». На крик ея и графа сбежались и насилу вытащили старуху, чуть живую от ужаса». Не буду гадать, что более испугало впечатлительную особу: незнакомый ли репертуар, манера исполнения или вид самого певца? Однако, результат налицо. Суворов в полной мере достигает здесь того «удивительного» эффекта, коего столь безуспешно добивался Петр I-й.


Целиком - тут: memoirs.ru/texts/Vozn_SPV_07.htm