Д’Эзек Ф. Из воспоминаний пажа Людовика ХVІ / Пер. Е.П. Чалеевой // Голос минувшего, 1913. - № 6. – С. 106-132.
читать дальше
Во внутреннем своем самоуправлении иерархия пажей делилась на три ступени:
Во-первых, «старшие», которые через два года становились полными властелинами над младшими, т.-е. вновь вступившими. Второгодники были в переходной стадии, назывались они «sеmis»; они не подчинялись старшим, но и не имели никакой власти над младшими, зато за малейший проступок по отношению к сеньорам «старшим» младшие ставили их под краны с холодной водой и обливали; кранов было 8, они были в столовой, и вода стекала в большой мраморный таз. Первогодники были своего рода послушниками, и искус был не из легких! В новеньком ценилось его полное, безпрекословное и пассивное подчинение старшим. Случалось, что юноша, приехавший из провинции, не желал подчиняться и проникаться нашими принципами, но прием, встречавший его, живо заставлял его ими проникнуться. Новенький не смел иметь никакой собственности и обязан был не только исполнять всякое приказание старших, но и предугадывать их желания. Малейшая вина, хотя бы и невольная, или каралась арестом, который соблюдался гораздо строже, чем если бы он был наложен начальством, или наказанный обязан был переписать несколько страниц немецкой грамматики, или просто его секли старыми туфлями. Перед испытаниями, которым подвергались новенькие, бледнеют все ужасы франк-масонства. Шталмейстер манежа, Г. де-ля-Бинь, бывший пажом лет пятьдесят тому назад, еще по сю пору носит след от раскаленной шпоры, которую когда-то ему приложили к мягким частям.
***
Я помню, как в 1790 году произошла ссора между пажами короля и принцев. Было решено дождаться конца масленицы, чтобы не нарушать празднеств и после них, в среду на первой неделе, собраться под предлогом партии бега у Сент-Антуанских ворот по дороге к Марли и там померяться каждому со своим соперником. В назначенный день встреча состоялась. Трое или четверо были уже ранены, когда вдруг одного из пажей графини д'Артуа, де Лябесса, позже в войне с шуанами известнаго под кличкой «Золотая Ветка», серьезно ранил в подлегочную область г-н де Монлезен, настолько серьезно, что все стали думать только об одном, как бы де Лябесса довезти до Версаля, где ему семнадцать раз была пущена кровь. (Народ, а кто-нибудь знает - кровопускание какую-нибудь пользу дает, или только ослабляет организм? Потому что вроде бы помогать не должно, но не могла же фактически вредная процедура быть настолько популярной... наверно...) Дело, таким образом, не удалось скрыть, пришлось вступиться начальству, чтобы как-нибудь, всякими мерами водворить мир между врагами...
***
В шотландской роте было восемь солдат, которые назывались «Стражей рукава» (Garde de la Manche). Они дежурили по два ежедневно и были на людях все время неотступно при короле. Они должны были ни на минуту не терять его из виду и, действительно, только могила скрывала от них государя, так как они же были обязаны уложить тело короля в гроб и везти августейший прах до Сент-Дени. Поверх обычной формы они носили что-то в роде туники, расшитой накладным швом золотом и серебром.
Eugene Titeux, Gardes-du-Corps de Roi, Garde de la Manche, 1814-30
Если кто подкинет картинку получше - буду рада. Потому что поисковик на них выдает в основном гарды (в смысле часть шпаги) и ла Манш (в смысле пролив).
При Людовике XI, когда король подписывал новый договор, заключенный еще его отцом Карлом VII, с его добрыми друзьями-швейцарцами, ему захотелось сотню из них оставить при своей особе. Для этой сотни выбирались самые красивые из всех швейцарцев-гвардейцев, они были положительно великаны. В силу прежних национальных традиций, в дни торжеств они надевали свой костюм «Освободителей Швейцарии», т.-е. разрезные широкие штаны, камзол, брыжжи и ток с плюмажем. Когда они двигались развернутым строем, с тяжелыми бердышами, по королевскому двору, под оглушительный бой барабанов, все-таки не заглушивших пронзительный звук маленькой флейты, когда они торжественно несли впереди свое старое знамя еще времен Генриха II, то, право, казалось, что это кантональное ополчение, идущее против тирана, завоевать свободу своей родины. В обычное время они носили общую французскую форму синяго цвета с золотой обшивкой и красныя брюки, но аллебарду сохраняли на всех караулах и даже у себя в отведенном для них, рядом с лейб-гвардией, зале...
***
Несмотря на все меры безопасности, принятыя во дворце, сотня швейцарцев все же всегда стояла на часах в разных местах внутренних аппартаментов. При них были дресированные пуделя, которые обнюхивали и обшаривали все углы, чтобы удостовериться, не спрятался ли кто-нибудь в темноте.
Без таких предосторожностей вся масса безконечных лестниц, переходов, коридоров и весь лабиринт дворцовых покоев стали бы убежищем воров.
***
В тему женщин-художниц:
В салоне Марса (в Версале) висел чудесный портрет королевы, написанный г-жей Лебрен... Однажды мне удалось увидеть короля со всей своей семьей под этой картиной; королева была одета так же, как на портрете, и мы могли судить о необычном сходстве его с оригиналом.
Непонятко, какой именно портрет Марии-Антуанетты имеется в виду, Élisabeth-Louise Vigée-Le Brun написала их более 30
1779 г.:
Marie Antoinette en Chemise - 1783
Marie Antoinette at Versailles - 1783
***
Для меня понятней, например, обычай ставить на ночь в спальне короля хлеб, две бутылки вина и графин с ледяной водой. Буфет был далеко и, действительно, если бы королю вдруг ночью захотелось есть, этот заранее заготовленный ужин был бы очень кстати. Его так и называли «еn саs», т.-е. «на случай». Разсказывают, как однажды Людовик XIV, узнав, что его слуги не желают есть за одним столом с Мольером, потому что он комедиант, отдал ему самолично половину своего «еn саs».
Обычай готовить «еn саs» существовал еще и при Наполеоне. Его камердинер Констан описывает в своих мемуарах, как однажды императору захотелось ночью кушать. С ним это случилось в первый раз, обыкновенно он к ужину не прикасался, а тут, как нарочно, его обжорливый мамелюк Рустан взял да и съел половину приготовленной порции, и Констан вспоминает, как ему пришлось выворачиваться, чтобы скрыть это преступление...
***
Считалось высшей вежливостью выйти из королевских аппартаментов первым, давая этим возможность другим дольше лицезреть особу короля. Выходили всегда пятясь назад.
***
Самое прекрасное, что может дать власть, это право миловать. Существовал обычай, что всякий встретившийся по дороге королю был помилован. Я сам был свидетелем, как однажды Людовик XVI возвращался с охоты и ему попался на пути дезертир, котораго только что поймали и вели назад в полк.
Знал ли солдат о значении подобной встречи или нет, но он бросился на колени перед королем и стал молить о прощении. Король сейчас же послал офицера охраны в полк с приказом о помиловании (lеttrе dе grасе). Весь день король был очень весел, он, очевидно, радовался, что смог воспользоваться прерогативами своей власти. Этим обычаем могли бы слишком часто пользоваться и потому, когда приходила партия каторжан через Версаль, направляясь в Брест, она обходила Версаль, чтобы не попасться королю на глаза. В то время думали и не без основания, что у короля такое мягкое сердце, что он не может выдержать даже вида чужого горя, но его милосердие могло быть пагубным для общества и потому старались не подавать к нему поводов.
memoirs.ru/texts/Luis_XVI.htm
Там и про церемонии "вставания" и "опочивания" есть.
читать дальше
Во внутреннем своем самоуправлении иерархия пажей делилась на три ступени:
Во-первых, «старшие», которые через два года становились полными властелинами над младшими, т.-е. вновь вступившими. Второгодники были в переходной стадии, назывались они «sеmis»; они не подчинялись старшим, но и не имели никакой власти над младшими, зато за малейший проступок по отношению к сеньорам «старшим» младшие ставили их под краны с холодной водой и обливали; кранов было 8, они были в столовой, и вода стекала в большой мраморный таз. Первогодники были своего рода послушниками, и искус был не из легких! В новеньком ценилось его полное, безпрекословное и пассивное подчинение старшим. Случалось, что юноша, приехавший из провинции, не желал подчиняться и проникаться нашими принципами, но прием, встречавший его, живо заставлял его ими проникнуться. Новенький не смел иметь никакой собственности и обязан был не только исполнять всякое приказание старших, но и предугадывать их желания. Малейшая вина, хотя бы и невольная, или каралась арестом, который соблюдался гораздо строже, чем если бы он был наложен начальством, или наказанный обязан был переписать несколько страниц немецкой грамматики, или просто его секли старыми туфлями. Перед испытаниями, которым подвергались новенькие, бледнеют все ужасы франк-масонства. Шталмейстер манежа, Г. де-ля-Бинь, бывший пажом лет пятьдесят тому назад, еще по сю пору носит след от раскаленной шпоры, которую когда-то ему приложили к мягким частям.
***
Я помню, как в 1790 году произошла ссора между пажами короля и принцев. Было решено дождаться конца масленицы, чтобы не нарушать празднеств и после них, в среду на первой неделе, собраться под предлогом партии бега у Сент-Антуанских ворот по дороге к Марли и там померяться каждому со своим соперником. В назначенный день встреча состоялась. Трое или четверо были уже ранены, когда вдруг одного из пажей графини д'Артуа, де Лябесса, позже в войне с шуанами известнаго под кличкой «Золотая Ветка», серьезно ранил в подлегочную область г-н де Монлезен, настолько серьезно, что все стали думать только об одном, как бы де Лябесса довезти до Версаля, где ему семнадцать раз была пущена кровь. (Народ, а кто-нибудь знает - кровопускание какую-нибудь пользу дает, или только ослабляет организм? Потому что вроде бы помогать не должно, но не могла же фактически вредная процедура быть настолько популярной... наверно...) Дело, таким образом, не удалось скрыть, пришлось вступиться начальству, чтобы как-нибудь, всякими мерами водворить мир между врагами...
***
В шотландской роте было восемь солдат, которые назывались «Стражей рукава» (Garde de la Manche). Они дежурили по два ежедневно и были на людях все время неотступно при короле. Они должны были ни на минуту не терять его из виду и, действительно, только могила скрывала от них государя, так как они же были обязаны уложить тело короля в гроб и везти августейший прах до Сент-Дени. Поверх обычной формы они носили что-то в роде туники, расшитой накладным швом золотом и серебром.
Eugene Titeux, Gardes-du-Corps de Roi, Garde de la Manche, 1814-30
Если кто подкинет картинку получше - буду рада. Потому что поисковик на них выдает в основном гарды (в смысле часть шпаги) и ла Манш (в смысле пролив).
При Людовике XI, когда король подписывал новый договор, заключенный еще его отцом Карлом VII, с его добрыми друзьями-швейцарцами, ему захотелось сотню из них оставить при своей особе. Для этой сотни выбирались самые красивые из всех швейцарцев-гвардейцев, они были положительно великаны. В силу прежних национальных традиций, в дни торжеств они надевали свой костюм «Освободителей Швейцарии», т.-е. разрезные широкие штаны, камзол, брыжжи и ток с плюмажем. Когда они двигались развернутым строем, с тяжелыми бердышами, по королевскому двору, под оглушительный бой барабанов, все-таки не заглушивших пронзительный звук маленькой флейты, когда они торжественно несли впереди свое старое знамя еще времен Генриха II, то, право, казалось, что это кантональное ополчение, идущее против тирана, завоевать свободу своей родины. В обычное время они носили общую французскую форму синяго цвета с золотой обшивкой и красныя брюки, но аллебарду сохраняли на всех караулах и даже у себя в отведенном для них, рядом с лейб-гвардией, зале...
***
Несмотря на все меры безопасности, принятыя во дворце, сотня швейцарцев все же всегда стояла на часах в разных местах внутренних аппартаментов. При них были дресированные пуделя, которые обнюхивали и обшаривали все углы, чтобы удостовериться, не спрятался ли кто-нибудь в темноте.
Без таких предосторожностей вся масса безконечных лестниц, переходов, коридоров и весь лабиринт дворцовых покоев стали бы убежищем воров.
***
В тему женщин-художниц:
В салоне Марса (в Версале) висел чудесный портрет королевы, написанный г-жей Лебрен... Однажды мне удалось увидеть короля со всей своей семьей под этой картиной; королева была одета так же, как на портрете, и мы могли судить о необычном сходстве его с оригиналом.
Непонятко, какой именно портрет Марии-Антуанетты имеется в виду, Élisabeth-Louise Vigée-Le Brun написала их более 30
1779 г.:
Marie Antoinette en Chemise - 1783
Marie Antoinette at Versailles - 1783
***
Для меня понятней, например, обычай ставить на ночь в спальне короля хлеб, две бутылки вина и графин с ледяной водой. Буфет был далеко и, действительно, если бы королю вдруг ночью захотелось есть, этот заранее заготовленный ужин был бы очень кстати. Его так и называли «еn саs», т.-е. «на случай». Разсказывают, как однажды Людовик XIV, узнав, что его слуги не желают есть за одним столом с Мольером, потому что он комедиант, отдал ему самолично половину своего «еn саs».
Обычай готовить «еn саs» существовал еще и при Наполеоне. Его камердинер Констан описывает в своих мемуарах, как однажды императору захотелось ночью кушать. С ним это случилось в первый раз, обыкновенно он к ужину не прикасался, а тут, как нарочно, его обжорливый мамелюк Рустан взял да и съел половину приготовленной порции, и Констан вспоминает, как ему пришлось выворачиваться, чтобы скрыть это преступление...
***
Считалось высшей вежливостью выйти из королевских аппартаментов первым, давая этим возможность другим дольше лицезреть особу короля. Выходили всегда пятясь назад.
***
Самое прекрасное, что может дать власть, это право миловать. Существовал обычай, что всякий встретившийся по дороге королю был помилован. Я сам был свидетелем, как однажды Людовик XVI возвращался с охоты и ему попался на пути дезертир, котораго только что поймали и вели назад в полк.
Знал ли солдат о значении подобной встречи или нет, но он бросился на колени перед королем и стал молить о прощении. Король сейчас же послал офицера охраны в полк с приказом о помиловании (lеttrе dе grасе). Весь день король был очень весел, он, очевидно, радовался, что смог воспользоваться прерогативами своей власти. Этим обычаем могли бы слишком часто пользоваться и потому, когда приходила партия каторжан через Версаль, направляясь в Брест, она обходила Версаль, чтобы не попасться королю на глаза. В то время думали и не без основания, что у короля такое мягкое сердце, что он не может выдержать даже вида чужого горя, но его милосердие могло быть пагубным для общества и потому старались не подавать к нему поводов.
memoirs.ru/texts/Luis_XVI.htm
Там и про церемонии "вставания" и "опочивания" есть.
@темы: история, Из воспоминаний пажа Людовика ХVІ, подборки рисунков
-
-
28.03.2010 в 12:00Оно действительно, в большинстве случаев не только не помогало, но даже и убивало. Считалось, что путем выпуска дурной крови можно помочь организму, хотя впервые слышу про употреблении при ранениях - чаще это употреблялось при "терапевтиечских" случаях.
На самом деле, ничего странного в отношении популярности этой методики лечения не было. Изрядная часть средневекового лечения была, мягко говоря, той еще инквизицией. Если почитать Авиценну, который был одним из главных светил на небосклоне, то с одной стороны - начинаешь ржать как конь. Слоновий навоз как контрацепция - это такой рядовой пример. С другой - иной раз встают дыбом волосы..